52 
— А опекун что же?
— Рас Тасама? Он был отравлен, а Лидж Иассу с приближенными ворвался в императорский дворец, требуя коронации. Но правительство не дремало: министр финансов Хайле Георгис, собрав людей, выгнал Лиджа Иассу из дворца, а военный министр Уольде Георгис, прямо с постели, голый, бросился на телеграфную станцию и саблей перерубил провода, чтобы белые не узнали о смутах в столице. Лиджа Иассу отправили в ссылку, а европейским посланникам было категорически подтверждено, что Менелик жив.
— А жив он на самом деле?
— Несколько недель тому назад я опять прочел в газетах, что Менелик умер,[19] а на следующий день — опровержение этого слуха. Значит, повторилось что-нибудь подобное истории с Лиджем Иассу. Но я видел Менелика во время позапрошлого своего путешествия, говорил с ним, и он даже назвал меня своим сыном, хотя я и не могу об этом многое рассказать. И я верю: негус негести жив. О его предке, царе Соломоне, рассказывают, что он заставил духов строить храм и, почувствовав приближение смерти, приказал привязать свое тело к трону, чтобы духи не заметили, что он мертв, и продолжали свою работу. То же и негус.
— Жаль, если он в самом деле умер. Я очень мечтал с ним увидеться, — задумчиво сказал Коленька.
— Может, и такое случится, — сказал Гумилев.
Абиссинцы продолжали петь, и Гумилев перевел очередные слова:
- — Нападающий воин крепок как столб,
- Он накалывает людей на копье, как четки.
- Когда он трогает лошадь, трусы бегут.
- С ним никто не поспорит, он — как гора.
- Все, что возможно собрать человеку, он собрал,
- Потому что ниже неба и выше земли
- Судья всем — Менелик.
- Он сказал: «Делай, как приказано!»
- Пришла битва, и был приказ
- Всем стоять у императорского зонтика.
- Но не все послушались, одни ушли влево.
- Это были Тафаса Абайнех и Габая Гора.
- Надавили на нас враги,
- Сделали день как ярмарку,
- Даже жен и матерей мы забыли.
- Братья, скорей приходите!
— Весьма воинственно, — сказал Коленька.
— А они больше ничего не умеют, кроме как воевать. И Менелик пытался научить их другому… — грустно сказал Гумилев.
… Через несколько часов на путях показался паровоз с двумя платформами, которые подвозили материалы для починки пути. Путешественников пригласили перейти на них, и еще час они ехали таким примитивным способом. Наконец, на безымянной станции они увидели поезд, который на следующее утро должен был отвезти их в Дире-Дауа. Пообедав ананасным вареньем и печеньем, которые случайно оказались с собой, путники переночевали в вагоне. Ночью было очень холодно, мешали спать крики гиен. А в восемь часов утра они уже были в Дире-Дауа.
* * *
По глазам миловидной сиделки Ленин понял, что Надежда Константиновна очень плоха.
— Могу я видеть господина Кохера?! — воскликнул он.
— Господина Кохера сейчас нет, — потупив взор, сказала робкая сиделка. — Но вы можете пройти в палату, а этот господин подождет вас здесь…
— Этот господин — большой друг нашей семьи, и мы пойдем вместе! — отрезал Ленин.
— Как вам будет угодно, — согласилась сиделка.
Ленин и Цуда прошли к больной, которой и в самом деле было совсем худо. Большие, навыкате глаза блестели от жара, Крупская бормотала что-то неразборчивое и, казалось, не узнавала мужа.
Цуда внимательно посмотрел на нее, потом взял бледную горячую руку и держал так несколько секунд. Ленин с тревогой наблюдал за ним, в глубине души ругая себя: позвал шарлатана, случайно встреченного на улице! Нобелевский лауреат был ему плох! Но монгол не делал ничего особенного — он точно так же взял другую руку Крупской, помолчал и покачал головою.
— Плохо дело? — спросил Ленин.
— Я обычно лечил мужчин, ни разу не имея дело с женщинами, — тихо сказал Цуда. — Но я вспомнил, что Мацугума Кеан однажды рассказал такую историю: «В практике медицины известно разделение лекарств на инь и ян, в соответствии с мужским и женским началами. Женщины отличаются от мужчин также пульсом. Но в последние пятьдесят лет пульс мужчин стал таким же, как пульс женщин. Заметив это, я применил одно женское глазное лекарство при лечении мужчин и обнаружил, что оно помогает. Когда же я попробовал применить мужское лекарство для женщин, я не заметил улучшения. Тогда я понял, что дух мужчин ослабевает. Они стали подобны женщинам, и приблизился конец мира. Поскольку для меня в этом не может быть никаких сомнений, я хранил это в тайне».
52 
