Последние отзывы

  44  

Я согласился с ним, что в каких-то областях Соединенных Штатов определенные болезни распространены, а в каких-то — нет, и привел в пример распространенность проказы в Новом Орлеане и редкость ее в Чикаго. Но сказал, что у врачей принято обмениваться знаниями и информацией, и, коль скоро он поднял эту тему, я вспоминаю, что читал в журнале американской медицинской ассоциации серьезную статью о застое в легких, где прослежена история этой болезни в Европе аж от Гиппократа. Это окоротило его — на время, и я убедил его глотнуть еще макона, поскольку хорошее белое вино, умеренно полнотелое, но с низким содержанием алкоголя, считается почти специфическим средством от этой болезни.

Скотт немного повеселел, но вскоре опять омрачился и спросил, успеем ли мы добраться до большого города раньше, чем у него начнутся жар и бред, которыми, как я сказал ему, дает о себе знать истинный европейский застой в легких. Это, пояснил я ему, я пересказываю статью из французского медицинского журнала, которую прочел в американской больнице в Нейи, дожидаясь, когда мне сделают прижигание горла. Слово «прижигание» произвело на Скотта успокаивающее действие. Но он хотел знать, когда мы доедем до города. Я сказал, что, если не останавливаться, прибудем туда минут через двадцать пять — через час.

Тогда Скотт спросил, боюсь ли я смерти, и я ответил, что иногда больше, а иногда меньше.

Дождь припустил вовсю, и мы укрылись в кафе первой же деревни. Я не помню всех подробностей этого дня, но когда мы наконец очутились в гостинице, кажется, в Шалоне-на-Соне, было уже поздно и все аптеки закрылись. Скотт сразу разделся и лег в постель. Он сказал, что не прочь умереть от застоя в легких. Только кто тогда позаботится о Зельде и маленьком Скотти. Я не очень представлял себе, как смогу позаботиться о них, при том что у меня хватало забот выше крыши с моей женой Хэдли и маленьким Бамби, но сказал, что постараюсь, и он поблагодарил меня. Я должен следить, чтобы Зельда не пила и у Скотти была английская гувернантка.

Мы переоделись в пижамы, а одежду отдали сушить. За окном по-прежнему шел дождь, но в комнате с электрическим светом было уютно. Скотт лежал на кровати, собирая силы для борьбы с болезнью. Я посчитал его пульс — семьдесят два, пощупал лоб — прохладный. Прослушал грудь, попросив дышать поглубже — дыхание чистое.

— Слушайте, Скотт. У вас все в порядке. Если хотите предохраниться от простуды, лежите, а я закажу лимонад, виски — выпьете с аспирином, вам станет легче, и даже насморка не будет.

— Допотопные снадобья, — сказал Скотт.

— У вас нет температуры. Какая, к черту, пневмония без температуры?

— Не чертыхайтесь, — сказал Скотт. — Почем вы знаете, что у меня нет температуры?

— Пульс нормальный, лоб холодный на ощупь.

— На ощупь, — с горечью повторил Скотт. — Если вы настоящий друг, добудьте мне градусник.

— Я в пижаме.

— Пошлите за ним.

Я вызвал звонком обслугу. Официант не пришел; я позвонил еще раз и пошел в коридор искать его. Скотт лежал с закрытыми глазами, дышал медленно и осторожно; восковая кожа и правильные черты лица делали его похожим на маленького мертвого крестоносца. Я начал уставать от литературной жизни — если происходившее со мной было литературной жизнью, — и уже тосковал по работе и ощущал смертное одиночество, какое наступает вечером впустую прожитого дня. Я очень устал от Скотта и от этой дурацкой комедии, однако официанта нашел, дал ему денег на градусник и на трубочку аспирина и попросил принести два citron presse^[54] и две двойные порции виски. Я хотел заказать бутылку, но здесь подавали только порциями.

Скотт лежал с закрытыми глазами, словно изваяние на собственной надгробной плите, и дышал с исключительным достоинством.

Услышав, что я вошел в номер, он заговорил:

— Вы достали термометр?

Я подошел и положил руку ему на лоб. Лоб не был холодным, как у надгробного изваяния. Но был прохладным и сухим.

— Нет, — сказал я.

— Я думал, вы принесли термометр. — Я послал за термометром.

— Это не то же самое.

— Да. Совсем не то же, правда?

Злиться на Скотта было так же бессмысленно, как злиться на сумасшедшего, но я злился на себя самого за то, что впутался в эту глупость. Но опасался он не зря, я это прекрасно понимал. В то время большинство пьяниц умирали от пневмонии — болезни, теперь почти побежденной. Но Скотта, при том как его разбирало от самых маленьких доз спиртного, трудно было назвать пьяницей.

  44