ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  21  

– Чего вы хотите? – спросил я. – Хотите, чтоб я написал статью о вашем покойном муже? О нем уже и так все написано.

Кэролайн вздохнула:

– Нет.

– Тогда что? Полиция очевидно не может раскрыть это дело.

– Да, – тихо ответила она. – Я все это знаю, Портер.

Казалось, ее охватила тоска, и я вдруг сообразил, что даже не поинтересовался, как она пережила все это: убийство мужа, жестокий удар по своей прежней жизни.

– Как долго вы были знакомы с ним? – От выпивки мой голос звучал хрипло и как-то механически.

– Мы были вместе всего около полугода.

– Вы быстро поженились?

– Да. Очень. Он был такой… – Она аккуратно закрыла толстый альбом. – Я тоже была такая.


Мы проводили время со странным расточительством. Мы молчали. Кэролайн скрутила три сигареты, две положила на стеклянный кофейный столик и снова села, закурив третью. Я отправился на кухню, чтобы взять немного льда, и внезапно обратил внимание на безжизненность белых стоек, застекленных шкафчиков и бытовой техники. Я вовсе не ожидал увидеть фотографию ее покойного мужа, но там не было ничего вообще, ни телефонных номеров родственников или друзей на холодильнике, ни карандашей в пустой банке, ни сваленной в кучку почты, ни потрепанных кулинарных книг, ни оставшихся с прошлого лета морских ракушек. Только вернувшись в гостиную, я осознал, что вся квартира была поистине стерильна. Похожая на гостиничный номер, хотя и отделанная с гораздо большим вкусом, она не имела никаких характерных особенностей, в ней не ощущался дух ее обитателей. Жилища людей, долго живущих в Нью-Йорке, пропитаны их прошлым; и это справедливо в отношении как бедных, так и богатых; быть может даже, в первую очередь богатых, которым нужны документальные свидетельства собственных достижений. Мне доводилось бывать во многих богатых домах в качестве репортера, и если в гостиных и не чувствуется ничего, кроме хорошего вкуса и презрения к беспорядку, это компенсируется наличием уютной уставленной растениями комнатки с призами, полученными на чемпионате гольф-клубов, или детскими рисунками, или вставленными в рамочки профессиональными дипломами, или фотографией тридцатилетней давности, запечатлевшей хозяина дома в момент обмена рукопожатием с Бобби Кеннеди. Но в квартире Кэролайн не было ничего личного, только роскошная обстановка. Мне пришло в голову, что полное отсутствие исторических деталей говорит не о том, что у Кэролайн не было прошлого, а о том, что у нее было такое прошлое, которое она не хотела выставлять напоказ.

– Вы не из этого города, – заявил я, вернувшись в комнату.

Она подняла на меня взгляд, погруженная в свои мысли:

– Нет, не из этого.

Ее подтверждение рассеянным тоном стало для меня откровением. Наверное, это можно было бы назвать и интуицией, и удачной догадкой, но ведь я к этому времени уже двадцать лет кантовался в Нью-Йорке – срок достаточно долгий, чтобы начать кое-что понимать, и в случае Кэролайн Краули я вдруг понял, что она слишком тяжело заработала то, чем владела, или, вернее, то, чем она владела, далось ей очень дорого, – и не только муж. Я часто думал, что самыми решительными людьми в Нью-Йорке являются не молодые адвокаты, стремящиеся объединяться в товарищества, и не биржевики с Уолл-стрит, и не чернокожие юноши с задатками профессиональных баскетболистов, и не жены руководителей разных рангов, ведущих жестокие состязания друг с другом в сфере благотворительности. И не иммигранты, прибывающие из мест, где люди готовы на все, – бангладешский шофер такси, вкалывающий сто часов в неделю, китаянка, работающая на предприятии с потогонной системой, – такие люди проявляют чудеса непоколебимой стойкости и выносливости, я считаю их участниками борьбы за выживание. Нет, я бы сказал, что самые решительные – это молодые женщины, которые приезжают в Нью-Йорк со всей Америки, да что там – со всего мира, чтобы продавать тем или иным способом свои тела: модели и стриптизерши, актрисы и танцовщицы, знающие, что время работает против них и что юность пока что составляет им протекцию при получении временной работы. Мне приходилось задерживаться ночами в темных задних комнатах двух-трех лучших в городе стриптиз-клубов – в помещениях, где мужчины ради женских ласк покупают бутылку за бутылкой трехсотдолларовое шампанское, будто кидают двадцатипенсовики в парковочный счетчик, – и беседовать с девочками; и, надо сказать, я был просто ошарашен теми суммами, которые они рассчитывают заработать – пятьдесят—сто—двести пятьдесят тысяч долларов – за такое-то и такое-то время. Они точно знают, сколько времени им потребуется работать, каковы будут текущие расходы и так далее и тому подобное. А еще они знают, в какой физической форме они должны пребывать и как ее сохранять. (Вообразите, например, какая нужна выносливость, чтобы танцевать по очереди с разными мужчинами, непременно сексуально, на высоких каблуках, в прокуренном клубе, по восемь часов подряд пять дней в неделю.) Как и манекенщицы, они живут в небольших квартирках, где никто не помнит имени съемщика, где комнаты передаются как звенья в цепи времени, когда каждая из женщин, сделав свои деньги, возвращается обратно в Сиэтл, Монреаль или Москву. Такие же точно проблемы и переживания у манекенщиц. Ничем не лучше жизнь и у танцовщиц из джаз-клубов и балета. (Помню, как-то я повредил колено и, во время визита к ортопеду, увидел прелестную девушку лет двадцати пяти, проковылявшую на костылях в приемную. Она, похоже, страдала от страшной боли, и ей сразу подали знак зайти в кабинет. Сестра случайно оставила дверь в приемную открытой, и я услышал, как девушка с отчаянием в голосе говорила: «Прошу вас, сделайте мне укол». Мужской голос что-то ответил. «Ну, пожалуйста, – она всхлипнула, – я же ведь должна сегодня танцевать».) Кэролайн Краули, насколько мне известно, не была ни стриптизершей, ни моделью, ни актрисой, но я мог лишь догадываться, что у нее были на этот счет кое-какие планы, когда она приехала в Нью-Йорк, и что здесь она намеревалась вступить в диалог с судьбой и понимала, как понимает это каждая по-настоящему красивая женщина, что одной из тем беседы непременно станут ее лицо, зубы, грудь и ноги.

  21