ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  76  

После кончины Феллоуза я в своей колонке дал материал о его похоронах. Полицейское управление хоронит своих покойников с торжественной пышностью, призванной убедить живых, что их тоже похоронят со всеми почестями, если они, не дай бог, погибнут. Служба проходила в Бруклинской церкви Скинии на Флэтбуш-авеню, и полиция по этому поводу расставила по всем окрестным улицам заграждения – нимало не заботясь о возникших в результате транспортных пробках, – чтобы придать району вид, соответствующий скорбным событиям; вдоль всей авеню расставили тысячи полицейских – пять тысяч, если быть точным, – в парадной форме, фуражках и белых перчатках. Все застыло. Огни светофоров последовательно загорались красным, зеленым, желтым, но никто не подчинялся никаким сигналам. Несколько парней с рациями несли службу на плоских крышах. По сигналу цепь полицейских начала уплотняться, окружая могилу и выказывая тем самым достойные подражания благоприличие и уважительность. Мэры приходят и уходят, власть гангстерских группировок учреждается и рушится, наркодельцы достигают процветания и уходят в небытие, меняется все, но только не полицейское управление города Нью-Йорка. На улице, безусловно, была представлена вечная Власть. Затем составляющие основное ядро полиции ирландские ребята с татуировкой в виде зеленого клевера на левом колене с волынками в руках размеренным шагом прошли по улице под мерный бой барабанов; потом на сцену выступили сотни полицейских на громадных мотоциклах в голубых шлемах с зеркальными щитками, ехавшие на своих мотоциклах так медленно, словно законы физики были временно отменены божественным произволением. Следом за ними двигался черный автомобиль-катафалк с цветами, за ним еще полицейские на мотоциклах, далее автомобиль, на котором стоял гроб красного дерева с телом Феллоуза, затем полицейское начальство, полицейские машины и под конец огромный полицейский грузовик-луддит[5] на случай, если какой-нибудь гражданский автомобиль ненароком окажется на пути процессии. И было в такого рода полицейских похоронах, как и во всех, которые я видел, одновременно и что-то стоическое, и отвратительное, и прекрасное.

Со временем почти все, конечно, забыли полицейского Феллоуза, почти все, кроме его семьи и нескольких товарищей – полицейских и детективов, упорно продолжавших расследовать это дело. (Правда, его убийца, скорее всего, тоже помнил о нем, – сразу после того, как орудие убийства обрушилось на голову полицейского, нападавший как безумный метнулся под деревья, врезался в толпу, изо всех сил работая локтями, и, пробившись сквозь нее, убежал по одной из близлежащих улиц.) И теперь у меня была видеозапись этого эпизода, сделанная Саймоном Краули. Было темновато, и камера слегка подпрыгивала, но я знал, что полиция не поскупится на расходы, чтобы увеличить и улучшить качество изображения нападавшего. Просматривая пленку еще раз и нажав кнопку стоп-кадра, я сам смог разглядеть, что это был белый мужчина лет тридцати, ростом шесть футов, с растительностью на лице, весом, вероятно, фунтов двести десять, одетый в старый армейский китель с оторванными рукавами. Он держал бейсбольную биту в правой руке примерно посередине, как участник эстафеты, схвативший слишком большую эстафетную палочку. Я снова и снова останавливал и запускал запись. Там был момент, когда этот человек пересекал сноп света от уличного фонаря, и его можно было разглядеть вполне отчетливо; видна была даже татуировка на его мясистой левой ручище. Я знал, что полиция могла бы многое извлечь из этой информации, возможно, они просто узнали бы этого человека.

И разумеется, они не упустили бы возможности разобраться по полной программе с тем, кто в течение нескольких лет сознательно утаивал подобную информацию, а именно с Кэролайн, если она понимала всю важность пленки. Такой поступок квалифицировался минимум как препятствование отправлению правосудия, а в случае предъявления подобного обвинения ведомство районного прокурора Манхэттена, несомненно, с жадностью ухватилось бы за возможность возбудить против нее дело. Свой интерес был и у меня. Я мог использовать эту пленку. По-настоящему использовать. Она легла бы в основу грандиозного газетного материала; она помогла бы установить полезные контакты с полицией на долгие годы и, возможно, помешала бы Хоббсу уволить меня. По зрелом размышлении я засомневался в этом; он жил в другом измерении и, вознамерившись уволить меня, несомненно, сделал бы это, просто чтобы показать, что его слово тирана было законом. Но после нашумевшей статьи шансы устроиться на работу в какую-нибудь другую газету здорово бы возросли. Все поймут, что у Рена есть еще порох в пороховницах. Я выключил видеомагнитофон и, пытаясь унять участившееся от возбуждения дыхание, вытащил кассету из аппарата и сунул ее в глубокий карман своего пальто. Затем я сунул пустую коробку обратно в стальной ящик с разложенными по коробкам видеокассетами, чтобы не было заметно отсутствие одной из них.


  76