32 
– Это была не фаза, – возразил Роберт. – В ваших отношениях что-то капитально разладилось.
– Ты решил с запозданием сыграть роль консультанта по вопросам семьи и брака?
Роберт бросил на него долгий, пристальный взгляд и отвернулся.
– Только не на пороге. Лучше поговорим об этом в другой раз.
Его подчеркнуто терпеливый тон привел Йона в ярость.
– Ну ладно, – медленно и внятно произнес он. – Но тогда я задам тебе вопрос, действительно ли ты с ней трахался? Именно это она утверждала перед тем, как упала с лестницы.
Роберт повернул к нему лицо. При свете уличного фонаря оно казалось почти зеленым.
– Не теперь, – тихо ответил он. – Пока!
Йон смотрел, как его друг, ссутулившись, брел к такси. По реакции Роберта можно было заключить, что они в самом деле путались, его жена и лучший друг. Поразительно, но при мысли об этом он не испытал ничего – ни злости, ни разочарования, ни ревности. Ему это было абсолютно безразлично. Впрочем, зря он затеял этот разговор, теперь придется выслушивать потоки объяснений, оправданий, подробностей, которые он предпочел бы не знать. Его единственный интерес состоял в том, чтобы сохранить дружбу Роберта. Надо ему сразу же дать понять, что между ними ничего не изменится, что лучше вообще забыть про эту историю, словно ее никогда и не было.
Когда габаритные огни такси скрылись за углом, в окне Глиссманов зашевелились гардины. Верена, разумеется, снова на своем посту; ей нечего делать, как подглядывать за соседями. Завтра она опять доложит Роберту, когда и в каком виде его друг уехал из дома. Но что делать, если она получает от этого удовольствие? Пускай подглядывает. А вот диктовать, что ему можно делать, а что нельзя, он не позволит ни ей, ни Роберту.
Он позвал Колумбуса в дом и дал ему остатки сухого корма. Когда он выключал торшер возле секретера Шарлотты, его взгляд упал на стопку соболезнований, прибывших в последние дни по почте. Неужели придется все читать? Да еще набирать на компьютере слова благодарности, распечатывать и отсылать?
Хотя он приехал на Шеферштрассе точно в условленное время, она уже ждала его возле дома. На всякий случай он оставил машину на Кайзер-Фридрих-Уфер, довольно далеко от дома Юлии. Никогда не знаешь, кого там случайно встретишь.
– Что заставило тебя выйти на улицу? – лукаво поинтересовался он. – Голод? Или стремление меня увидеть?
Она одарила его слух руладой из четырех тонов. Больше всего на свете ему хотелось ее обнять. Или хотя бы подержать ее руку в своих ладонях, но она стояла, засунув руки в карманы. На ней опять была ее обычная кожаная куртка. Вероятно, ту, черную, в которой она явилась на похороны, она специально одалживала у кого-то. Недаром рукава были ей слишком длинны. Мысль об этом еще больше его растрогала.
В «Мамма Леоне» их провели к столику в дальнем углу. Юлия уселась напротив Йона и тут же погрузилась в меню. Йон огляделся. К счастью, никого из знакомых он не обнаружил, зато отметил, что на них устремлены взгляды многих посетителей, прежде всего мужиков, которые с интересом рассматривали Юлию. Под кожаной курткой на ней в этот вечер была черная майка с глубоким вырезом.
Юлия захлопнула меню и, радостно улыбаясь, повернулась к нему:
– Я выбрала карпаччо с руколой. А после печенку по-венециански.
– Господи, как ты быстро ориентируешься. – Шарлотта в ресторанах размышляла всегда бесконечно долго, прежде чем сделать выбор, а потом, не спрашивая разрешения, лезла в тарелку Йона – собственным заказом она никогда не бывала довольна. – Что будешь пить?
Она уже уплетала хлеб, лежавший на тарелке.
– Красное вино, – ответила она с набитым ртом. – Выбери сам, я пью все.
Йон заказал еду и бутылку «Брунелло» 1996 года. Кельнер зажег свечу и лукаво улыбнулся Юлии. Что он думал о них? И что думали люди, посматривавшие в их сторону? Принимали их за отца с дочерью?
– Тебя смущает разница в возрасте? – спросил Йон.
– Что? – Она перестала жевать и посмотрела на него с таким искренним недоумением, что он невольно рассмеялся.
– Я старше тебя на девятнадцать лет. Гожусь тебе в отцы и вполне мог бы иметь такую дочь.
– И что же?
– Ничего. Просто меня интересует, что ты об этом думаешь.
– Признайся честно, что ты хочешь от меня услышать? Что ты классно выглядишь? Максимум на сорок?
Он ухмыльнулся.
– Терпеть этого не могу, – фыркнула она и вытерла руки о салфетку. – Когда напрашиваются на комплименты. Ведь возраст вообще не играет никакой роли.
32 
