33 
Задумку Туза осуществить не удалось. Вскоре его тяжело ранило. Иосифа Калиновича увезли в госпиталь.
В один из жарких дней я зарядил винтовку обоймой тяжелых пуль, кончики которых были окрашены в желтый цвет. Просматриваю немецкую передовую: не попадется ли в прицел зазевавшийся гитлеровец?
Как назло, противник вел себя весьма осторожно, будто догадывался о моем замысле. В полдень замечаю: на бруствере лежат рядом три каски.
Обедать собрались? Ну, я испорчу фашистам аппетит! Одну за другой сшибаю пулями каски, и они, словно лягушки с берега, прыгают в окоп. А за спиной кто-то хохочет. Оглядываюсь: это помощник комбата старший лейтенант Рыбалко, искренне любивший меня и называвший не иначе как старшинкой. В руках у него большой трофейный бинокль.
– Ты, я вижу, зол. Чего они тебе дались, эти каски?
– Пусть знают, что на нашей земле оккупанту и пообедать спокойно нельзя, – отвечаю я.
– Правильно гутаришь, старшинка. Фрицы небось теперь смотрят на дырки в касках и возносят хвалу своему «гот мит унс», что уберег их от русской пули.
– И голову еще не одну продырявлю, – заверяю я, дозаряжая винтовку.
Месть
В первых числах августа наш батальон занял рубеж, который проходил напротив поселка Шапошникове. Из строя выбыл по ранению командир второго взвода младший лейтенант Валерий Мирогородский, и мне предложили временно принять взвод.
Оборона, занимаемая взводом, была весьма трудной. Мы находились на склоне высоты, фашисты – на самой высоте, в 80–90 метрах от нас. Грунт тут каменистый. Нам достались траншеи, отрытые не в полный рост. Кое-где по ним приходилось пробираться по-пластунски. Стыки взводов не были соединены сплошной траншеей. А с первым взводом нас разъединяла небольшая балка. Наш передний край не был минирован, так что противник в любое время мог предпринять активные боевые действия: попытаться захватить «языка», неожиданно нас атаковать, забросать гранатами. Правда, этого же боялись и фашисты: по ночам они освещали нейтральную полосу ракетами, которые падали за нашими окопами, так как нейтральная зона была очень мала.
Иногда фашисты ни с того ни с сего открывали бешеный огонь, очевидно пытаясь нас деморализовать. А однажды обстреляли тяжелой артиллерией. Примерно в полдень снаряд взорвался позади нашей траншеи. Земля содрогнулась, взметнулся ввысь столб огня и каменных осколков. Часть траншеи обвалилась, нас оглушило и заволокло густой пылью. Второй снаряд угодил в немецкую траншею, а третий упал на нейтралке. На этом огонь прекратился. Видно, гитлеровцы поняли, что обстрел из тяжелых орудий опаснее, пожалуй, для них самих. Зато они приноровились обстреливать нас из гранатометов.
Ночью на передовой, как обычно, никто не спал, а днем, когда люди отдыхали, здесь оставались наблюдатели и дежурные пулеметчики. И средь бела дня один за другим погибли три взводных наблюдателя. Все трое – от пулевых попаданий в голову ниже каски. Было ясно, что против нас действует снайпер. И я тут же доложил об этом командиру роты.
– Продырявьте тому снайперу голову! – возмущенно отвечал старший лейтенант Похитон. – Но вам из расположения взвода отлучаться запрещаю. Можете поручить…
Тут в трубке что-то затрещало, и Похитон положил ее. Гнев его был мне понятен.
Отдаю приказание: наблюдение вести только через окопные перископы. Было решено ночью переправить тела убитых бойцов через Миус для захоронения. А в груди моей что-то давит. Задыхаюсь от волнения. «Не все ли равно, кто поймает на мушку вражеского снайпера! – размышляю я. – Важно снять его. Уничтожить во что бы то ни стало… Это сделаю я. Я сам!»
Моя снайперская винтовка лежала в нише, прикрытая плащ-палаткой. Эти дни я ходил с автоматом. С ним командиру сподручнее. Но мысль отомстить врагу за смерть товарищей не давала покоя. И я снова вооружился «снайперкой».
Где выбрать позицию? За балкой на нейтралке виднелось полуразрушенное здание. Это или дачный домик, или хранилище для фруктов и овощей. Проникнуть к нему не стоило большого труда, хотя и не без риска: в доме могла быть засада, он мог быть минирован. Но без риска на фронте не обойтись.
Подзываю помкомвзвода сержанта Пеккера. Объясняю, какие принять меры, если что-либо случится со мной. Пулеметчики получили задачу быть готовыми прикрыть вылазку.
В полдень, когда солнце начинало припекать, бдительность наблюдателей обычно притуплялась. Но я понимал, что вражеский снайпер держит в прицеле нашу траншею, выискивая очередную жертву. Скорее всего, он использует амбразуру какого-то дота.
33 
