80 
— О чем вы беседовали за ужином в тот вечер?
— Да я и не помню толком. Он говорил что-то о покупке новой машины, о том, что не знает, какую выбрать, но тут-то я точно не могла ему ничем помочь.
— Наверное, потому что сами вы не водите. Или я не прав?
— Не вожу. Да здесь это и не нужно, не так ли? К тому же, — проговорила она с улыбкой, — я ничего не понимаю в машинах, как, впрочем, и большинство женщин.
Любопытно, подумал Брунетти, зачем это она решила так явно потрафить его мужскому тщеславию, тем более что сама она как раз из тех, кто без труда вышел на равные позиции с мужчинами.
— Официант того ресторана, где вы ужинали, рассказал, что Фаверо показывал вам какие-то бумаги.
— Ах да! Вот значит, когда я достала очки. Они у меня для чтения.
— Что это были за бумаги?
Она замолчала, то ли вспоминая, то ли придумывая ответ.
— Это был проспект одной компании. Он предлагал мне вложить в нее свои деньги. Агентство же приносит прибыль, вот он и хотел «заставить деньги работать», как он это называл. Но меня это не заинтересовало.
— Не помните, что была за компания?
— Нет, к сожалению, нет. Я не слишком интересуюсь такими вещами. — Вот уж в это Гвидо верилось с трудом. — А это что, важно?
— Мы нашли в багажнике его машины кое-какие документы, — соврал Брунетти, — теперь пытаемся разобраться, какие из них важные, а какие не очень.
От него не укрылось, что она хотела было спросить о бумагах, но передумала.
— Скажите, а не было ли в его поведении в тот вечер чего-то необычного? Может быть, он был чем-то обеспокоен или расстроен?
Тут комиссару пришло в голову, что любой собеседник удивился бы, с чего это он так долго ходил вокруг да около, подбираясь к этому вопросу.
— Он был каким-то вялым. Но это вполне можно объяснить переутомлением. Он несколько раз упомянул в тот вечер, что много работает.
— Над чем именно, он не говорил?
— Нет.
— Хорошо. А куда вы направились после ужина?
— Он подвез меня до вокзала, и я отправилась домой, в Венецию.
— Каким поездом?
Она подумала и сказала:
— Я была в Венеции около одиннадцати.
— Значит, это тот самый, на котором ехал Тревизан, — сказал Брунетти и понял, что это имя ей знакомо.
— Это тот человек, которого убили на прошлой неделе? — спросила она, немного помолчав.
— Да. А вы что, его знали?
— Он был нашим клиентом. Мы занимались бумагами и билетами, когда он или кто-то из его служащих куда-то выезжал.
— Странно это, не правда ли?
— Что странно?
— Что двое мужчин, которых вы знали, умерли на одной неделе?
В ответ она проговорила холодно и бесстрастно:
— Нет, мне это не кажется таким уж странным, господин комиссар. Вы что же, хотите сказать, что между этими двумя смертями может быть какая-то связь?
Брунетти не стал отвечать на этот вопрос. Он встал, протянул ей руку и сказал:
— Спасибо, синьора Черони, за то, что уделили мне время.
Она пожала протянутую руку, потом встала, обошла стол, двигаясь необычайно грациозно, и проговорила:
— Ну что вы, это я вас должна благодарить за то, что побеспокоились и занесли мне мои очки.
— Это всего лишь наш долг.
— И все нее спасибо, что побеспокоились.
Она открыла перед Брунетти дверь в приемную и пропустила его перед собой. Молодая женщина по-прежнему сидела за компьютером. Из принтера свисала длиннющая лента билетов. Синьора Черони прошла вместе с гостем к входной двери. Уже открыв ее, он обернулся, они еще раз пожали друг другу руки, после чего он удалился. А синьора Черони так и стояла спиной к золотистому пляжу и смотрела на удаляющегося комиссара, пока тот не свернул за угол.
Глава 24
На следующий день, придя в квестуру, Брунетти первым делом зашел к синьорине Элеттре и продиктовал ей письмо для Джорджо — теперь тот и для него стал просто Джорджо, — в котором извинялся за некоторые, как он выразился, «канцелярские оплошности», допущенные сотрудниками квестуры. Он надеялся, что для невесты и ее семейства этого будет достаточно, несмотря на некоторую нечеткость формулировки, а сам он в то нее время никоим образом себя не скомпрометирует.
— Он будет просто счастлив получить это письмо, — сказала синьорина Элеттра, глядя на застенографированный текст в своем блокноте.
— А что там с его досье и информацией об аресте?
Она глянула на него кристально честными глазами и проговорила:
80 
