30 
Вот так-то, с удовольствием подумал Бекстрём. Кого-то вырвало, и этот кто-то старался скрыть, что его вырвало, — прекрасный подарок на выходные слеподыру-криминалисту…
Он вытащил полотенце и отложил его в сторону, потому что у него были дела поважнее, а именно: инспекция совершенно неправдоподобных алкогольных запасов пострадавшего. Куда ни сунься — везде спиртное.
В кладовой напитки стояли в ящиках. Нераспечатанные коробки, коробки, где не хватало одной-двух бутылок, полупустые — главным образом те, что Бекстрём уже подвергнул таможенному досмотру накануне. Множество бутылок стояли просто на полу — коньяк, виски, джин, водка, аквавит и масса каких-то неведомых ликеров и прочего дерьма, которые пьют только бабы и такие, как Эрикссон.
В кухне — то же самое: сервант и два настенных шкафчика буквально забиты винами — как сухими, так и креплеными. Несколько винных стеллажей на кухонном столе и рядом с плитой. В гостиной — старинный комод, служивший, если судить по содержимому, баром, а на письменном столе в кабинете несколько графинов с янтарными напитками.
Бекстрём тщательно отобрал несколько бутылок, и, хотя он не жадничал, все равно пришлось позаимствовать у покойного чемодан. Заодно прихватил стопку чистых полотенец — переложить бутылки, чтобы не звякали по дороге.
Уже на выходе он вспомнил о вещественном доказательстве — полотенце со следами рвоты. Он полез в шкафчик под раковиной в поисках пакета, лихорадочно вспоминая, как по инструкции должны быть упакованы заблеванные тряпки. В бумажные пакеты? Или пластиковые? Один черт, решил он, тем более что у Эрикссона, похоже, были только бумажные. И вообще, с какой стати он должен заниматься работой криминалистов? Все же он затолкал полотенце в пакет и вызвал такси. Идет следствие по делу об убийстве, важна оперативность, поэтому он выписал на всякий случай целый блок платежных талонов.
По дороге домой Бекстрём попросил остановить машину у криминалистического отдела. Он положил пакет с полотенцем на стол Вийнблада и сопроводил его запиской, исполненной профессиональной солидарности и дружелюбия, а также пожеланием хорошо провести выходные.
Добравшись домой, он с удовольствием подумал, что сегодня пятница, а за спиртным бежать не надо.
Работа с документами не была сильной стороной Ярнебринга — он считал, что Бог дал ему руки вовсе не для того, чтобы слюнявить бумажки в бесконечных папках. В то же время он был не из тех, кто сваливает работу на партнера, поэтому, когда Хольт предложила ему подняться в уголовку и узнать, нет ли чего нового, он обрадовался. Ничего нового не было.
Мало того, людей в отделе тоже не было, если не считать молодого парня, приданного следственной группе. Тот принимал «сигналы общественности» и читал вечернюю газету. Вид у него был несчастный.
— Есть что-нибудь? — спросил Ярнебринг.
Нет, ничего существенного. Звонили какие-то бабки и полупьяные субъекты, но ему удалось быстро от них отделаться. Те, кто хотел оставить свое имя, оставили. Помимо этого два человека позвонили и сказали, что они знали покойного, их имена он передал Гунсан. А он скоро пойдет домой — так сказал его непосредственный начальник, инспектор Альм, перед тем как исчезнуть по какому-то срочному делу.
— Инспектор сказал, что меня сменят в шесть часов, — жалобно проговорил он.
— Иди домой и спи, парень, — кивнул Ярнебринг. — И чтобы в понедельник был бодр и весел.
Потом он поговорил с Гунсан — она пробивала по компьютеру соседей, давших показания при дополнительном опросе. Хотя была пятница, опросить удалось многих. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, если учесть, что обитатели дома на Родмансгатан были в основном приличные люди среднего или даже пожилого возраста.
Наибольший интерес, по-видимому, представляли те двое, что позвонили по телефону и заявили, что знакомы с Эрикссоном.
— Элита зашевелилась, — усмехнулась Гунсан. — Один из них даже какая-то полузнаменитость, ты его наверняка видел по ТВ.
Ярнебринг не имел ни малейшего представления, о ком идет речь, но на всякий случай взял у Гунсан все бумаги, чтобы спокойно почитать их у себя в кабинете.
— А тебе не пора домой? — улыбнулся он.
Гунсан работала по найму, но, по его мнению, она была единственным настоящим полицейским в отделе, если не считать Фюлькинга, а тот уже немножко приспустил флаг. Почему она не поступила в школу полиции?
30 
