Особенно,... 
84 
Как бы то ни было, поутру мне было передано 500 гиней с посыльным, который объявил, что особы, приславшие мне сию сумму, желают повторения бала у меня в следующий вторник, но просят, чтобы на этот раз я дозволила им взять все расходы на себя. Я была этому ужас как рада, конечно, но меня разбирало любопытство, кто же прислал мне деньги? Посланный, однако, молчал об этом, как могила, и, отвешивая мне учтивые поклоны, просил не спрашивать о том, о чем он вынужден столь нелюбезно отвечать мне молчанием.
Я забыла упомянуть, что господа, игравшие в карты, собравшись вместе, вложили сто гиней в банк, как они это именовали, а к концу игры призвали к себе мою фрейлину (так они изволили титуловать госпожу Эми!) и вручили эту сумму ей, раздав сверх того двадцать гиней остальной прислуге.
Сии великолепные поступки в равной мере удивляли и радовали меня и, словом, совершенно вскружили мне голову, а предположение, что танцевавший со мной кавалер был сам король, до такой степени возвысило меня в собственных глазах, что я не только перестала узнавать других, я едва помнила, кто я такая сама!
Мне следовало готовиться к будущему вторнику, но увы! все распоряжения шли уже помимо моей воли. В субботу ко мне явились три джентльмена, кои были, по-видимому, всего лишь слугами; один из них оказался тем самым посыльным, который доставил мне упомянутые 500 гиней, так что я могла не опасаться, что это какие-нибудь мошенники; итак, три джентльмена явились с винами всевозможных сортов и с корзинами, полными яств; количество принесенных ими припасов показывало, что пославшие их рассчитывают более чем на один подобный вечер и говорило о том, что дело поставлено на самую широкую ногу.
Впрочем, обнаружив кое-какие упущения, я распорядилась закупить несколько дюжин салфеток тончайшего Дамаска и столько скатертей из той же материи, сколько нужно для того, чтобы покрыть все столы (считая по три скатерти на стол) и серванты. Сверх того, я купила изрядное количество посуды. Однако посланцы моих покровителей ни за что не соглашались на то, чтобы я ее пустила в употребление, говоря, что принесли с собой блюда и тарелки тончайшего фарфора и что при таких публичных оказиях они не могут ручаться за сохранность серебра; тогда я выставила его для всеобщего обозрения в горке, что стояла у меня в гостиной; и, надо сказать, вид был довольно внушительный.
Во вторник, ко мне пожаловало такое множество гостей обоего пола, что комнаты мои никоим образом не могли всех. вместить. Тогда те, кто, по-видимому, являлись главными распорядителями, велели никого больше наверх не пускать. Улица была запружена каретами с дворянскими гербами и великолепными застекленными портшезами; короче говоря, всех принять было и в самом деле совершенно невозможно. Я сидела в своей маленькой гостиной, как и в первый раз, танцоры же заняли залу; остальные гостиные, равно как и три комнаты нижнего этажа, мне не принадлежавшие, были также заполнены народом.
Весьма удачно было то, что сторожить вход в дом на этот раз был призван усиленный отряд гвардейцев, ибо в противном случае собралось бы общество самое смешанное, среди которого сыскался бы не один нахал, и можно было ожидать всяких беспорядков и неприятностей; однако трое старших распорядителей все предусмотрели, и в дом были допущены лишь лица, коим заранее был сообщен пароль.
С кем довелось мне танцевать в предыдущую среду, когда я сама была распорядительницей бала в моем доме, я не знала, — не знаю этого и по сей день; однако, в силу обстоятельств, в которых, как я полагала, я не могла ошибиться, главным же образом потому, что здесь присутствовало пять особ без масок, из коих на троих красовались синие подвязки[88], и все они явились не прежде, чем я вышла танцевать, у меня не было ни малейшего сомнения, что нынешнее собрание почтил своим присутствием сам его величество.
Вечер прошел точно так же, как и предыдущий, но во внимание к некоторым присутствовавшим на этот раз гостям, с еще большим великолепием. Я восседала (пышно одетая, увешанная драгоценностями) посреди моей гостиной, как и прежде, приветствуя подходивших ко мне гостей; однако милорд ***, тот самый, что говорил со мною открыто в первый раз, подошел ко мне и, откинув маску, объявил, что гости уполномочили его выразить надежду увидеть меня в наряде, в котором я явилась в первый вечер, ибо он и был причиной этого второго бала.
— К тому же, сударыня, — прибавил он, — в собравшемся обществе находится лицо, угодить которому было бы в ваших интересах.
84 
