45 
— Вот что!
И вот тут произошло то, чего так добивался Кука — Лева рухнул без сознания на пол.
— Ни фига себе! — опешил Артем. — Он что в обмороке?
— А ты не видишь? — огрызнулась я.
— Не-е вижу, конечно… — банкир как-то смутился. — Но чтоб такой бугай… Срамота-то!
— Лева у нас существо нежное, — пояснила я. — И не очень везучее. Он постоянно попадает под раздачу. В прошлом году его даже задержали по подозрению в серии убийств.
— Ну? — Артемон аж подпрыгнул от любопытства. — И че?
— Отпустили, конечно. Но душевная травма осталась, — нарочито грустно молвила я.
— А мокрушника нашли?
— Нашли, и все благодаря Леле, — влез со своими неуместными дифирамбами Зорин. — Она у нас женщина героическая. Она маньяка, как вы выражаетесь, отметелила. А потом в милицию сдала. И он теперь мотает, тьфу ты, заразное это что ли… отбывает пожизненный срок в тюрьме строго режима.
Артемон с уважением на меня уставился и выдал:
— Ва-а-аще!
— Все было не так, ты его не слушай, — начала я, но меня Ксюша перебила:
— Все было так. Но одна маленькая деталь — обезвреживать маньяка Леле помогали и мы. — Я недоуменно на подругу уставилась — чего это она «пургу гонит», но следующие ее слова все разъяснили. — Особенно отличилась Соня. Она тоже героическая женщина.
— Да ну? — не очень поверил Артемон.
— Ты что! Она знаешь какая. Если бы не она, Леля бы не справилась…
Допеть Ксюня не успела, ибо с пола, как раненный гиппопотам, начал подниматься Лева.
— Оклемался, что ли? — насмешливо пробасил Артемон, похоже, он уже забыл, что всего 5 минут назад считал Левку убийцей.
— К-к-кажется.
— Ну че? Не вспомнил ничего?
Блохин аж перекосился от усердия, силясь что-нибудь вспомнить, но…
— Не… Я ничего не видел. И не слушал. Я спал.
Артемон вопрошающе на меня уставился, видимо, признал меня вожаком этой безмозглой стаи. Не услышав от меня не единого осмысленного, как и не осмысленного, слова, он нетерпеливо произнес:
— Может, прям ща попробовать к шоссе прорваться? Пурга-то стихла.
— Слушай, осталось каких-то пара, тройка часов. Пересидим.
— Стра-а-а-шно, — проблеял Суслик. — С трупом-то под одной крышей…
— Че те все страшно? — накинулся на него Артемон. — Липовщик сра…
Я недовольно зыркнула — не люблю грубых выражений. Артемон тут же извинился:
— Пардон, мадам… Но я не могу на этого хорька смотреть. Да и на остальных тоже… Че у вас за мужики? Один в обморок падает, другой жмурика боится, третий в юбке ходит, четвертый… — Он красноречиво уставился на Зорина. — Четвертый… я ваа-а-аще молчу…
Я не дала ему договорить, опасаясь за свои уши, и брякнула первое, что пришло в голову:
— А мог кто-нибудь с улицы зайти в здание и убить Виктора?
— Ну… — Артемон почесал в затылке. — В принципе мог. Да Кука?
— Вполне. Окна не зашторены. Помещение зала очень хорошо просматривается — тут свет, а за окном темно. Ты видишь, тебя не видят. Убийца мог подойти, заглянуть в окно, убедиться, что в зале, кроме Виктора, никого нет
— Постойте! — резко вскочила Сонька. — Когда мы вошли сюда — света не было.
Все ахнули. И вопросительно-испуганно посмотрели на меня.
— И чего вы так всполошились? — не поняла я. — Это говорит только о том, что убийца человек аккуратный и привык выключать свет, выходя из помещения.
— Нет. Это говорит о том, что он хотел, чтобы подольше не узнали о Витиной смерти, — блеснул интеллектом Кука.
— Ничего подобного! Хоть со светом, хоть без — Витю от двери не было видно.
— Ребя, — встрял Артемон. — Вы че, с дуба упали? Свет этот чувак выключил сразу, как вошел в зал. Он че, застекольщик что ли долбанутый, чтобы при иллюминации мочилово устраивать. Это ж с улицы кто-нибудь увидеть мог.
— Кому смотреть? Все спят, — не унимался Кука. — Потом… черт… мысль пропала… А вот, вспомнил! Рана! Посмотрите на рану…
— Может, не надо, — чуть не плача пискнул Лева. Но Кука, похоже, и не собирался ее демонстрировать, он просто продолжил:
— Рана нанесена очень точно. Один удар — и в сердце. Этого в темноте не проделаешь, — он удовлетворенно кивнул, видимо сам себе понравился. — Так что, говорю вам, свет он выключил потом…
— А какая разница, когда и зачем убийца выключил свет? — недоуменно спросила Изольда.
— И правда, — смутился Кука. — Никакой.
У меня в голове мелькнула какая-то смутная мысль, но тут же пропала. Так что я тоже не смогла объяснить, почему мы прицепились к этому свету. За сим и закрыли эту тему.
45 
