Карстен Хёглин выбежал на улицу. Скорее прочь отсюда. На бегу он выронил фотокамеру, но останавливаться не стал. Его обуял ужас: казалось, вот сейчас кто-то незримый нападет сзади и зарубит его. Развернув машину, он погнал из деревни.
Только на магистрали остановился, дрожащими пальцами набрал номер полиции. И в тот самый миг, когда поднес телефон к уху, грудь пронзила страшная боль. Тот противник словно бы все-таки настиг его и ударил ножом.
В трубке откликнулся чей-то голос. Но говорить Карстен Хёглин не мог. Боль была настолько жестокая, что из горла вырвался лишь хриплый стон.
— Не слышу вас, — сказал женский голос.
Он попытался еще раз — опять только стон. Он умирал.
— Вы можете говорить громче? Я вас не слышу.
Отчаянным усилием воли он выдавил:
— Я умираю. Господи, я умираю. Помогите.
— Где вы находитесь?
Ответа она не дождалась. Карстен Хёглин уходил в вековечный мрак. В судорожной попытке избавиться от непереносимой боли, точно утопающий, который тщетно стремится вынырнуть на поверхность, он нажал на газ. Машина выехала прямиком на встречную полосу. Шофер небольшого грузовика, направлявшегося в Худиксвалль с грузом конторской мебели, затормозить не успел, они столкнулись. Шофер вылез из кабины, пошел посмотреть, что там с водителем легковушки. Тот лежал, уронив голову на руль.
Шофер грузовика был родом из Боснии и по-шведски говорил плохо.
— Как вы? — спросил он.
— Деревня, — прошептал Карстен Хёглин. — Хешёваллен.
Это были последние слова в его жизни. Когда приехали полиция и «скорая», он уже скончался от тяжелого сердечного приступа.
Поначалу все недоумевали насчет случившегося. Никому и в голову прийти не могло, какова была истинная причина внезапного сердечного приступа, жертвой которого стал водитель темно-синего «вольво». Только когда Карстена Хёглина увезли и аварийщики занялись изрядно пострадавшим мебельным грузовичком, один из полицейских потрудился выслушать то, что пытался сообщить босниец-шофер. Звали полицейского Эрик Худд е н, и он не любил без крайней необходимости беседовать с людьми, плохо говорящими по-шведски. Их рассказы как бы утрачивали важность от недостатка умения облечь свои мысли в слова. Начал он конечно же с проверки на алкоголь. Шофер оказался трезв, анализатор светился зеленым, права тоже были в полном порядке.
— Он пытался что-то сообщить, — сказал шофер.
— Что именно? — недовольно буркнул Эрик Худден.
— Что-то про Херё. Наверно, место такое?
Эрик Худден, выросший в здешней округе, нетерпеливо покачал головой:
— Нет тут никакого Херё.
— Может, я не расслышал? Может, там еще «ш» было? Хершё?..
— Хешёваллен?
Шофер кивнул:
— Ага, так он и сказал.
— Что он имел в виду?
— Не знаю. Умер он.
Эрик Худден сунул блокнот в карман. Он не записал, что сказал шофер. Когда полчаса спустя аварийщики увезли разбитый грузовик, а вторая полицейская машина забрала боснийца-шофера на допрос в управление, Эрик Худден сел в патрульный автомобиль, собираясь вернуться в Худиксвалль. Он был не один, за рулем сидел его напарник Лейф Иттерстрём.
— Давай заедем в Хешёваллен, — вдруг сказал Эрик Худден.
— Зачем? Разве кто поднимал тревогу?
— Просто хочу кое-что проверить.
Эрик Худден был старшим. И славился немногословием и упрямством. Лейф Иттерстрём свернул в сторону Сёрфорсы. Вот и Хешёваллен; Эрик Худден велел сбросить скорость и медленно проехать по деревне. Он так и не объяснил коллеге, зачем понадобилось делать такой крюк.
— Пусто, народу никого, — заметил Лейф Иттерстрём, когда они медленно ехали мимо домов.
— Езжай обратно, — сказал Эрик Худден. — Так же медленно.
Потом он велел Лейфу Иттерстрёму остановиться. Что-то привлекло его внимание. Что-то в снегу возле одного из домов. Худден вылез из машины, подошел ближе. И внезапно замер, вытащил оружие. Лейф Иттерстрём выскочил следом, тоже достал оружие.
— Что тут?
Эрик Худден не ответил. Осторожно двинулся вперед. Снова замер, наклонился, словно от боли в груди. Вернувшись к машине, он был бледен как мел.
— Там мертвец. Зарубили его. Кой-чего недостает.
— Ты о чем?
— Одной ноги нету.
Оба замолчали. Стояли и смотрели друг на друга. Потом Эрик Худден сел в машину, взял рацию и попросил соединить его с Виви Сундберг, которая, как он знал, дежурила в этот день. Она тотчас ответила.