37 
— Добрый день, чем могу служить? — не поднимая головы, вежливо спросил молодой человек, у которого как раз застопорилось дело с ногой, потому как она была едва ли не длиннее, чем топка печи. — Все сотрудники ушли на обед.
Бреннер настолько удивился, что здесь работает такой интеллигентный молодой человек, что едва не забыл свой вопрос:
— Я ищу своего коллегу.
Рабочий прижал ногу дверцей и обернулся к Бреннеру:
— А здесь его нет? — Он показал на шесть-семь трупов, лежавших повсюду прямо на виду.
— Мой напарник не умер, — сказал Бреннер. Но в этот момент он был, видимо, не совсем в этом уверен, иначе бы не стал на всякий случай смотреть на трупы.
— Тогда вы не по адресу, — улыбнулся молодой человек. У него было настолько интеллигентное лицо, что Бреннер подумал: наверное, студент или извращенец.
— Вы ведь иногда в окно на стоянку смотрите, — начал Бреннер. Потому как Рози была права: ну просто панорама, а не окна, и с видом на стоянку.
— Редко. Внутри гораздо интереснее, — усмехнулся молодой человек.
А может, все-таки не студент, промелькнуло в голове Бреннера.
— И тем не менее вы ничего необычного не заметили там, на стоянке?
— Необычного на стоянке «скорой»? Вы имеете в виду, спасателя без солнечных очков или без усов?
— Спасатель без усов, но в солнечных очках, почти два метра ростом, тощий, как Микки-Маус.
— Это ваш коллега?
— Да, коллега. Он у меня потерялся.
— Нет, такого не видел. И не мог видеть. Потому что под окнами очень долго стоял грузовик.
— С каких это пор грузовикам разрешено там парковаться?
— Я тоже себе этот вопрос задавал, — сказал молодой человек, а потом в его печке что-то звякнуло, примерно так, как звенят микроволновые печки, и он открыл дверцу и засунул туда очередную ногу.
— На грузовике была какая-нибудь надпись?
— Я не обратил внимания.
— Может, «Ватцек-бетон»?
— Понятия не имею, — сказал парень, потому как это был не такой человек, чтобы соглашаться с первым встречным, ведь студенты и извращенцы очень напирают на духовную независимость.
Когда Бреннер вернулся к машине, он сразу увидел, что микрофон рации оборван.
— Что вы сделали с микрофоном рации, фрау Рупрехтер?
Хочешь верь, хочешь нет, только из-за того, что Бреннер оставил ее на пять минут одну, она сразу же попыталась вызвать по рации помощь. Но конечно, вместо того, чтобы нажать единственную кнопку на микрофоне, от нетерпения и гнева она сразу же выдрала кабель.
— Как только я попаду домой, я буду на вас жаловаться, — начала грозить она.
— Да, госпожа Рупрехтер.
— Куда подевался этот ваш коллега?
— Умер, госпожа Рупрехтер.
Это он просто так сказал, чтобы ее попугать. Глупо только, что он сам испугался больше старухи. Когда он наконец отделался от нее, ему пришлось возвращаться в контору и забирать новый микрофон. В конторе никто ничего не сказал про Малыша Берти, и он тоже не стал упоминать, что Берти пропал. Он надеялся, что ему достанутся выезды поспокойнее, чтобы он мог между делом поискать Берти. Но просто чертовское везение: один срочный вызов за другим.
А под вечер еще одна ездка, из-за которой он едва совсем не забыл про Малыша Берти.
Женщина сразу показалась ему знакомой. Хотя возраст ее, конечно, изменил. А рак изменил ее еще больше. А что изменило самого Бреннера, ему про это и думать не хотелось.
Несмотря на это, они оба узнали друг друга почти одновременно. Не сразу, а сначала в испуге отвели взгляд, потом опять покосились друг на друга, потом снова посмотрели в сторону, потом слегка улыбнулись и потом одновременно:
— А вы не?… — и потом смущенно рассмеялись из-за этого «вы», хотя когда-то в пунтигамской гимназии клялись друг другу в вечной любви.
— Клара, — усмехнулся Бреннер.
И Клара вскинула брови так, как когда-то нравилось Бреннеру.
И чтобы от всех этих улыбок и вскинутых бровей не впасть ненароком в чувствительность, Бреннер быстренько сказал:
— Тебя, значит, тоже в Вену занесло.
— Уже двадцать восемь лет как занесло.
Двадцать восемь лет назад ты еще ходила в пунтигамский детский сад. Или: ты что, в животе у мамы в Вену переселилась? Тебя что, в первом классе на экскурсии в Вене забыли? Или как там говорится в таких случаях.
Но все-таки лучше не шутить насчет возраста, когда везешь на лечение человека, больного раком.
37 
