Последние отзывы

  22  

Корантина читала мысли, роящиеся в голове сына, ибо встречая его дома, она говорила, прижимая юношу к груди:

— Ты ведь не уедешь, дитя мое, покуда я жива?

Корантину терзала самая разрушительная из всех болезней — горе. Она не сомневалась, что ее храбрый возлюбленный лежит в могиле, и что шпага, найденная устремившей острие из-под земли к небесам, являлась его даром. В отсутствие Жоэля женщина тайком расспросила Плуэ, и он описал ей спутника епископа ваннского, отличавшегося огромным ростом и внушительными манерами. Корантина твердо уверилась, что отцом ее ребенка был именно этот человек, бросивший вызов королю и его войскам. И хотя старый солдат никогда не слышал, чтобы его именовали иначе как «Портос», ни он, ни его крестница не сомневались в благородном происхождении офицера. К несчастью, ваннский епископ бежал, объявленный вне закона. В этом столь отдаленном месте никто не знал, что король простил его по просьбе своего любимого капитана мушкетеров. Корантина и Плуэ даже представить не могли, что Арамис, спасшийся, благодаря своей принадлежности к ордену Иисуса, приобрел в Испании высокое положение. Они оба верили, что секрет похоронен в Гробнице гиганта. Рыбак отправился туда и попытался выкопать кости храбреца, но не смог даже сдвинуть с места огромные валуны и не стал прибегать к чьей-либо помощи, не желая, чтобы посторонние тревожили останки.

Когда Плуэ возвращался сообщить о своей неудаче крестнице, которую не видел несколько дней, он встретил посланца, спешащего к священнику. Корантина лежала в постели в тяжелом состоянии: недуг женщины был душевным, и лишь врачеватель душ мог облегчить ее страдания.

Так как посланный был дряхлым стариком, Плуэ взял на себя данное тому поручение.

Тем временем Жоэль вошел в комнату больной матери, услыхав ее слабый зов. Корантина приподнялась с постели с усилием, вызвавшим у нее жалобный стон. Жоэль поспешил вытереть слезы, которые боль исторгла из глаз матери. Он пересек комнату и достиг кровати, сделав всего лишь пару бесшумных шагов, словно лев, охотящийся за добычей. Опустившись на колени у постели, юноша прижал пылающие губы к бескровным и исхудавшим рукам Корантины, а она привлекла сына к себе.

— Когда ты рядом, я не страдаю, — прошептала она. — Не горюй, — ласково продолжала Корантина, чувствуя на лице слезы того, кто и теперь оставался для нее маленьким мальчиком, — мы расстаемся не навеки и встретимся снова там, где мои молитвы и раскаяние, надеюсь, обеспечили мне место. Из этой обители мира и блаженства я буду наблюдать за тобой. А ты будешь видеть меня, склоняющуюся над тобой, как это бывало во времена, когда ты лежал в колыбели, и вера в мою защиту поддержит тебя в деле, для выполнения которого я молю нашего Господа даровать тебе силы. Твой отец уверял — а дворянин никогда не лжет женщине, которую обожает, — что он никогда никого не любил, кроме меня, и что у него нет никого, кто бы мог унаследовать его титул, состояние и славу. Ты должен доказать, что в тебе живет дух отца. Узнай, кем он был, ибо я чувствую, что, увы, его нет среди живых! По этой причине я открываю тебе тайну своей жизни, потери уважения соседей и терзающего меня горя. Мой долг признать свою вину…

— Матушка, — прервал ее Жоэль, — позволь мне и далее пребывать в неведении. Не говори ни слова или скажи, что ты не покинешь меня.

Она поблагодарила его взглядом, полным любви и признательности.

— После нашего первого разговора ты задавал мне вопрос только глазами. Да благословит Бог сына, который так почитает свою мать. И тем не менее, ты искал разгадку тайны своего происхождения. Не отрицай то, что поняли я и Плуэ. К тому же, ты не умеешь лгать.

Жоэль с гордостью поднял голову.

— Сюда идет преподобный отец, — заговорила вновь Корантина. — Несомненно, он одобрит мои намерения, и тогда ты узнаешь все, что известно мне.

Услышав звуки, не достигшие ушей юноши, она умолкла, в изнеможении откинувшись на подушки. Склонившись над ней, Жоэль принял последнюю ласку умирающей матери. Вскоре раздался звон колокольчика — это пришел священник, сопровождаемый Плуэ.

Отец Керавель и в самом деле одобрил намерения Корантины, ибо на следующий день после ее смерти передал Жоэлю письменное признание, которое ее сын должен прочитать перед тем, как приступить к поискам сведений об отце. В этом признании содержались различные указания, способные помочь Жоэлю: описание внешности, навеки запечатлевшейся в памяти женщины, несколько имен и дат. Корантина написала это послание, чувствуя близость избавления от горя и боли.

  22