50 
Зулуета был целеустремленным. Он неплохо продвинулся по служебной лестнице и намеревался до тридцати лет стать инспектором уголовной полиции. Криппен учил его, что для этого требуются две вещи – много работать и вцепляться в каждую мелочь и каждое сомнение, словно бультерьер в кость. Этих псов разводила жена Криппена. Как всякий восточный человек, Зулуета считал, что Зейнаб Шариф очень красивая женщина, но еще он считал, что она лгунья. Что-то в ее поведении его настораживало. А какой смысл врать полиции? Скорее всего, она и работодателя своего обманывала.
Вообще Зулуета считал, что в каждом из жильцов этого дома есть нечто подозрительное. Взять, к примеру, Перфекта, который постоянно сует свой нос куда не следует, или этого строителя, который притворяется, будто у него не все дома, да и сама Инес Ферри… Зулуете не верилось, что она просто нашла этот серебряный крестик и кольцо для ключей, когда вытирала пыль. Скорее всего, кто-то просто продал их ей, и она собиралась перепродать, а в последний момент струсила. А этот строитель? Чем он вообще занимается в свободное время? Одним словом, и он сам, и Криппен, и начальство – все были убеждены, что кто-то из этого дома замешан в убийствах. А что до девушки… Тут стоит превратиться в бультерьера и вцепиться в косточку. Он лично сходит на Редингтон-роуд и проверит, кто там живет. Звонить не стоит. К тому же в его распоряжении была только справочная служба «Бритиш Телеком».
Дом был огромным, настоящий дворец, такие стоят не меньше пяти-шести миллионов. Зулуета ожидал, что ворота будут заперты и ему придется возиться с кодом или диктовать в домофон свое имя и должность. Однако ворота открылись легко, и во дворе не было заметно охранника, видеокамер, собак и даже табличек, предупреждающих о злых собаках. А Зулуета терпеть не мог собак, особенно крупных. Он позвонил в дверь.
Он бы не удивился, если бы ему открыла служанка в фартуке, но к нему вышел сам хозяин. Он был очень высокий и полный, с красным лицом. В майке и джинсах.
– Мистер Шариф? – спросил Зулуета, показывая ему документ.
– А я что, выгляжу, как мистер Шариф?
«Он что, на расизм намекает?» – подумал Зулуета и испугался, но успокоился, разглядев хозяина. Его курносый нос, светло-голубые глаза и остатки светлых волос никак не могли быть неевропейскими.
– У вас в доме никто под такой фамилией не живет?
Зулуета смягчил тон, и это подействовало на мужчину.
– Никто. Моя фамилия Дженнингс, я живу с женой и сыном. Их зовут Маргарет и Майкл Дженнингс. Можно поинтересоваться, что заставило вас думать, что здесь должен жить мистер Шариф?
Зулуета не планировал отвечать на расспросы.
– Нас, кажется, неверно проинформировали, сэр.
– Да, кажется, неверно. До свидания.
– До свидания.
Криппен остался доволен работой Зулуеты, но сказал, что эту же информацию можно было найти в журнале избирателей.
– Просто хотелось собственными глазами увидеть.
– Правильно.
Оба прибыли на Стар-стрит в двадцать минут десятого, но Зейнаб не застали.
– Она, случайно, не сбежала? – спросил Криппен у Инес.
– Для нее это еще не сильное опоздание, – сказала Инес. – Начинайте волноваться, только если она не появится после десяти.
Инес была в магазине одна. Джереми Квик заходил и уже ушел, а Фредди с Людмилой решили пройтись по недавно открытому мосту Миллениум-бридж к Шекспировскому театру «Глобус». Оба они уже несколько лет жили в Лондоне, но все еще вели себя как туристы, боялись пропустить любое важное событие столицы.
Криппен сидел в сером бархатном кресле, а Зулуета расхаживал по магазину и вел себя почти как Фредди. Только выбрал он очень уж некрасивое викторианское янтарное ожерелье, которое всегда не нравилось Инес. Вместо того чтобы спросить, сколько оно стоит, он поинтересовался:
– Сколько вы за это хотите?
Это разозлило Инес.
– Сорок восемь фунтов, – сказала она.
– Сорок, – ответил Зулуета.
– Простите, но я не торгуюсь. Такова цена.
Зулуета собрался поспорить, но тут вошла Зейнаб. Она остановилась в дверях, с трудом скрывая свою растерянность. Криппен встал, не отрывая глаз от ее сережек.
– Что вы на меня уставились? – Зейнаб приняла позу боевой готовности.
– Не на вас, а на ваши серьги. Откуда они у вас, мисс Шариф?
– Это не ваше дело. Мой жених подарил.
Инес хотелось спросить: «Который из двоих», но она промолчала.
50 
