ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  58  

— Скрываюсь, — ответил я. С лицемерной уклончивостью, которая окутывала тайной то, что было неприглядной правдой.

«Скрываюсь» может означать уйму всего. Например, что я удалился сюда для размышлений или ушел от мира с целью найти самого себя: немного new age, но все же лучше, чем «я убийца, который прячется от полиции».

— А, значит, не одна я, — отозвалась она. — Я-то скрываюсь от моих земляков, я родилась километрах в тридцати отсюда, в сельской местности.

Господин судья, теперь я задам вам один вопрос. Вы меня не так хорошо знаете, но все-таки, неужели я похож на человека, располагающего к откровенности? Которому посторонние рассказывают свою жизнь? Я сам никогда не считал себя идеальным исповедником, и тем не менее, с тех пор как все началось, похоже, все хотят поверить мне свои тайны. Может, потому что бродяга не внушает опасений — слушает и идет себе дальше. Это как разговаривать с собственной собакой: изливаешь душу без ущерба для репутации.

— Не хочется возвращаться на родину, встречаться с бывшими одноклассниками.

— Почему?

— Потому что не знаю, что делать: злиться на них или сгореть со стыда.

Я промолчал, приглашая ее продолжать: чем больше она рассказывала о себе, тем меньше мы говорили обо мне.

— В восемнадцать лет я уехала в город. Ничего особенного, так все делают: богатые поступают в университет, остальные ищут работу, на несколько лет. Потом возвращаются обратно, но хоть могут сказать: «я жил в городе».

Она замолчала и показала на мое пиво:

— Дашь капельку?

— Конечно.

Она отпила и вернулась к разговору:

— Я уехала в Амстердам. Можно было в Гент, в Брюгге, но раз уж решила изменить жизнь, лучше большой город. Год проработала официанткой, как здесь, только там работа куда тяжелей. В квартале красных фонарей, в баре, он был открыт двадцать четыре часа в сутки, работа посменная, в том числе ночью. Платили мало, но давали жилье и еду. Я жила в комнате с одной моей ровесницей, Паулой. Она тоже была из деревни, откуда-то из-под Гильце-Рийен. К нам часто заходили выпить девушки, которые выступали в заведениях. Я имею в виду эротические спектакли. Ты когда-нибудь видел?

— Нет, я в Амстердаме был всего один раз, проездом.

— Как-то я спросила у одной, сколько им платят за эти их выступления. Она и назвала цифру по крайней мере вчетверо больше того, за что я горбатилась целый месяц. И добавила, что здешние театры постоянно ищут молоденьких девушек, особенно для лесби-номеров.

Я догадался, что будет дальше.

— Рассказала обо всем Пауле. Не знаю, всерьез я собиралась ей это предложить или просто хотелось пожаловаться, как мало нам платят. Она и говорит: давай попробуем. В первый же выходной мы купили билет и пошли смотреть спектакль, чтобы хоть представлять, что такое это лесбо. Мы тогда казались совсем девчонками, на входе у нас даже спросили документы. Посмотрели и решили, что так мы тоже можем. Никаких проблем, всяких там моральных сомнений, просто «у нас получится».

— Оказывается, начать так легко?

— И да и нет. В восемнадцать лет легко думать, что сразу добьешься успеха, заработаешь кучу денег, это помогает побороть смущение. Но смущение-то все равно остается, от него избавляешься только со временем. Я до этого даже на пляж не ходила без лифчика, представляешь, что для меня значило вообразить, как я занимаюсь любовью перед толпой народа. А вот поди ж ты…

— А Паула?

— А Паула была вроде меня. Никто из нас раньше не делал этого с женщиной. На словах мы всё могли, а дальше… Однажды вечером после смены Паула собралась с духом и говорит: давай сейчас попробуем, прямо здесь, как будто мы на сцене, получится — станем продолжать, а не получится — останемся официантками и выкинем это дело из головы. Мы раздели друг дружку, как видели в этом заведении, потом легли ко мне на кровать и стали гладить одна другую. Но даже и так оказалось непросто. Мы гладили спину, плечи, бедра, но отлично знали, что публика хочет видеть другое, нужно быть смелее. Потом я зажмурилась и стала вспоминать своего бывшего жениха, когда он занимался со мной любовью, как он двигался в такт дыханию, как на меня налегал. Так и надо, нужно притвориться, что это не ты, а кто-то другой, и вжиться в роль. Я подумала: теперь я мужчина. Принялась двигаться быстрее, с силой. Стала целовать ей груди, сблизив их, потом живот, потом ниже. Паула уловила, как что-то изменилось, и подстроилась. Взяла мою руку и сунула между бедер. Теперь мы были уже не две восемнадцатилетние девчонки, а мужчина, который берет женщину. Не быть собой, стать другим человеком и вообразить себя в другом месте: в этом и есть секрет, чтобы выступать перед публикой, и в тот момент мы с Паулой о нем догадались.

  58