99 
Он бы сам нашел тело бедного малыша, если б знал, где оно захоронено и причину, почему отец, а именно Теренс Ванд, решил с ним покончить. Это стало навязчивой идеей Барри.
Когда он все-таки вышел на улицу, чувствуя, что боль сохранилась везде, в его некогда здоровом теле, то обошел опасный квартал стороной, увидев, что троица юнцов, облаченных в черные кожаные куртки, болтается там, дымя сигаретами. На всякий случай он проверил, что оружие при нем, в сумке, а сумка легко открывается, и вынуть оружие нетрудно.
Но парнишки, которые нагло смотрели на него, были не из той компании, что Синеволосый и Хупи, помоложе и менее агрессивны. Но все равно кто-то уже успел нашептать им на ухо, что по кварталу безнаказанно прогуливается убийца малыша Джейсона. Рано или поздно в темный вечер они попробуют напасть на него и вот тогда-то ему и пригодится купленное оружие. Только тогда уже преимущество будет на его стороне.
Ночь была темной, но не такой, как когда он попал в засаду. И час был более ранний, и луна выползла на небо, а трава и кусты, тронутые морозом, серебрились в ее свете. С радостным биением сердца Барри увидел свет в окошках Кэрол. Чтобы быть точно уверенным, он, переходя Китайский мост, пересчитал дома. Точно, в восьмом от начала линии горел свет.
Он летел на огонь зажженной лампы, как мотылек, бездумно и радостно, хотя стояла зима, и не сезон был для бабочек.
Проулок между двумя изгородями, столь роковой для него, был на этот раз свободен. Барри преодолел это расстояние быстро и вспомнил, сколько кровавых пятен оставил он здесь, на этом асфальте и на досках заборов с обеих сторон. Днем он их видел, никто не позаботился их смыть.
Барри не сказал Кэрол о покупке оружия, а уж тем более не показал ей, чем он теперь обладает. Она могла бы упрекнуть Барри в пустой трате денег, когда он остался без работы.
Она ждала его, уставившись в телевизор, задрав по-американски ноги на стол, с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Один был приготовлен для него, подумал Барри. Она охотно приняла его поцелуй в губы, но отстранилась, когда Барри захотел продолжить ласку.
Платье на ней было то же самое — черное с зигзагами, которое она украла в бутике. Барри не одобрял ее склонности, но не мог не восхищаться ловкостью Кэрол. Черные колготки, причем две пары, она увела с рекламной выставки, пока восхищенные ее ножками репортеры перезаряжали, по ее словам, свои перегревшиеся фотокамеры. Ему нравился ее юмор и полное отсутствие моральных устоев, ее свобода. А главное, неукротимая женственность. Но если Кэрол когда-нибудь все же попадется, тут он вступится и заплатит штраф, наскребет последние деньги. Он не нищий, а если временно безработный, то вина лежит не на нем. Его руки умеют многое, и профессия остается при нем.
Он заметил длинную кровоточащую царапину на ее обнаженной руке. Барри вспомнил свои припадки ярости, когда так хотел поднять руку на эту издевающуюся над ним красавицу, которую полюбил и которая, как он надеялся, полюбила его.
Барри не стал спрашивать, откуда появилась эта царапина. Он лишь решил установить строгий надзор над своей любимой женщиной. Тем более что теперь он был вооружен и способен ее защитить.
20
Теренс лежал в роскошной кровати, сделанной по проекту Фреды, но теперь ее место занимала миссис Голдшмидт. Ее умиротворенный храп разбудил Теренса в довольно позднее утро, и теперь его мышиная натура металась в поисках способа, как избавиться от совершенно ненужной ему любовницы.
Почему они липнут к нему, как мухи на клейкую ленту? Сам он ни разу не влюблялся, да и в сексе не испытывал большой потребности. Правда, Теренс извлекал из этого выгоду, а в этом случае выгода была не за горами и весьма внушительная.
Она явилась несколько часов назад, причем совершенно неожиданно. Теренс безумно боялся таких вот, не оговоренных заранее, звонков в дверь. После отправки в банк документа о перечислении счета Джона Говарда Фиппса на имя Теренса Ванда он, вполне логично, ожидал, что за этим последует визит полицейских.
У него живот свело от страха. Он заставил себя подойти к двери и распахнуть ее, стиснув зубы и готовый подчиниться воле неумолимого рока. Но тут же разжал зубы, изобразив на лице некое подобие улыбки, увидев, кто к нему пожаловал.
На миссис Голдшмидт было коротенькое, напоминающее детское, но соблазнительное, обтягивающее фигуру платьице, и уже почти сброшенное с плеч меховое манто, сшитое из крохотных шкурок, вероятно, многих тысяч убитых и ободранных ради этого безумно дорогих зверушек.
99 
