Особенно,... 
245 
— Мы взяли его.
Джон Хоббс и Сол Скэки обсуждают арест Адана.
— Уверен был, что Артур убьет его, — говорит Хоббс. — Так было бы гораздо проще.
— А теперь у нас на руках проблема, — откликается Скэки.
— Это уж точно, — соглашается Хоббс. — Ситуация, чреватая большими неприятностями. И их придется разгребать.
Мертвый Адан Баррера — это одно. А Адан Баррера живой и много чего рассказывающий, особенно в суде, уже совсем другое. И Артур Келлер... Трудно догадаться, что у него на уме в последнее время. Нет, положительно необходимо предпринять кое-какие меры.
Джон Хоббс садится за телефон: нужно все организовать.
Он звонит в Венесуэлу.
А Сол Скэки отправляется разгребать неприятности.
Свистит чайник. Пронзительно, громко.
— Выключи ты эту дерьмовую штуковину! — орет Персик. — Ты с твоим долбаным чаем достал уже!
Микки хватает с плиты чайник.
— Отстань ты от него, — вмешивается Кэллан.
— Что?
— Я сказал: нечего с ним так разговаривать.
— Эй, эй! — вступает О'Боп. — Что-то у нас тут напряженка.
И точно, думает Персик. Мы ведь заперты в этом домишке среди голых холмов вот уже несколько месяцев с любовницей Адана Барреры в задней комнате. Хренова шлюха.
— Микки, прости, что наорал на тебя, о'кей? — Персик поворачивается к Кэллану: — О'кей?
Кэллан молчит.
— Пойду отнесу ей чай, — говорит Микки.
— Какого черта? — возмущается Персик. — Дворецкий ты ей, что ли? — Он не хочет, чтобы Микки привязался к этой женщине. С парнями, которые много чего натворили, вечно так. Они становятся сентиментальными, проникаются сочувствием к любому живому существу, которое не пытается убить их или загнать в угол: к мышкам, птичкам. Персик видел, как закоренелые преступники проливали слезы над тараканом, подохшим естественной смертью в камере. — Пусть кто другой поработает обслугой. Вон пусть О'Боп. Он и смахивает на официанта. Хотя нет, пускай лучше Кэллан.
Кэллан догадывается, какие мысли бродят у Персика в голове, и огрызается:
— А почему бы тебе не отнести ей чай?
— Я тебя попросил, — возражает Персик.
— А чай-то остывает, — вмешивается Микки.
— Нет, — говорит Кэллан, — ты не попросил, ты приказал.
— Мистер Кэллан, — говорит Персик, — не будете ли вы так любезны отнести молодой леди ее чай?
Кэллан берет со стойки чашку.
— Черт, вот что приходится терпеть, — бросает Персик, когда Кэллан идет к комнате Норы.
— Постучись сначала, — подсказывает Микки.
— Она же шлюха, — возражает Персик. — Что, никто никогда не видел ее голой, что ли?
Персик выходит на крыльцо, смотрит на лунный свет, обливающий голые холмы, и удивляется про себя: как, хрен дери, он дожил до такого? Нянчиться со шлюхой.
К нему присоединяется Кэллан:
— Проблемы?
— Шлюха Барреры, — сплевывает Персик. — Мы что, теперь обязаны обихаживать ее? Лично я отрубил бы ей, к черту, руки да отослал ее обратно.
— Она тебе ничего не сделала.
— Тебе просто охота трахнуть ее. А я тебе вот что скажу: давайте все попользуемся.
Кэллан смотрит ему в глаза и говорит:
— Джимми. Попробуй дотронься до нее, и я тебе пулю меж глаз всажу. Вообще-то давно надо было. Еще в тот раз, много лет назад, когда я в первый раз увидел твой жирный зад.
— Желаешь порезвиться, ирландец, так еще не поздно.
Микки, выйдя на крыльцо, встает между ними.
— Завязывайте, вы, придурки! Скоро все закончится.
Нет, думает Кэллан.
Закончится все сейчас.
Кэллан знает Персика, знает хорошо: если тот заберет что себе в башку, так непременно сделает, что бы ему ни втемяшилось. И он читает мысли Персика: Баррера убил человека, которого любил я, а теперь я убью ту, кого любит он.
Кэллан, зайдя в дом, проходит мимо О'Бопа, стучится в Норину дверь и входит.
— Пойдем! — отрывисто бросает он.
— Куда? — удивляется Нора.
— Пойдем, — повторяет Кэллан. — Надевай туфли. Мы уезжаем.
Она озадачена. Он не ведет себя ласково и стеснительно, как обычно. Он раздражен, жесток и командует ею. Норе это не по душе, и она нарочито медленно надевает туфли, чтобы показать ему: он тут не начальник.
— Давай же, поторопись!
— Остынь.
— Я и так как лед, — возражает Кэллан. — Шевели задницей, ладно?
Нора встает, смотрит на него в упор:
245 
