141 
Все говорит о том, что Христиана в тот же день стала возлюбленной Гёте, ибо оба ежегодно отмечали 12 июля годовщину своего союза. Некоторые строфы в «Римской элегии», несомненно, посвящены Христиане: «Милая, каешься ты, что сдалась так скоро? Не кайся: помыслом дерзким, поверь, я не принижу тебя», – так начинается третья элегия.
Вскоре Христиана оставила работу и переехала к Гёте, став его тайной любовницей, существование которой он всячески скрывал.
Комната для гостей в доме Гёте всегда была готова принять Фрица фон Штейна, младшего сына старинной подруги поэта Шарлотты фон Штейн. Мальчик часто подолгу жил у одинокого Гёте, даже после разрыва между его матерью и поэтом. И теперь Фриц рассказывал матери о новой девушке, появившейся в доме Гёте. Новость Шарлотта восприняла, конечно же, болезненно. После стольких лет любви, духовного общения на равных она почувствовала себя глубоко оскорбленной, будучи отвергнутой ради необразованной, недостойной юной цветочницы.
Новость быстро облетела весь город. Люди судачили, возмущенные аморальностью поэта. В Гёте почитали едва ли не высшее существо, и молва не осуждала его связь с госпожой фон Штейн, которая во всем была ему ровня. Теперь же в нем увидели порочного соблазнителя, только и знавшего, что потакать своим прихотям. В июле 1790 года он писал: «Я женился, но без торжественной церемонии». Именно это и казалось веймарскому обществу неприличным. Друг Шиллер, бывая в домике на Фрауэнплане, просто не замечал Христиану. В 1800 году, когда творчество Гёте переживало некоторый спад, Шиллер был уверен, что это следствие его совместной жизни с Христианой.
Действительно, трудно себе представить более неравную пару. В их отношениях со знакомства присутствовало иррациональное начало: Гёте влюбился мгновенно. Но это случалось с ним столько раз в жизни! Еще совсем недавно в истории литературы творчество поэта делилось на периоды, связанные с именами вдохновлявших его женщин: Лотта, Фридерика, Марианна, Лили, Шарлотта… Однако гораздо реже писали о Христиане в этом смысле. Возможно, потому, что их отношения были очень длительными, продолжались более тридцати лет, вплоть до ее смерти в 1818 году. Отчасти же потому, что тут вряд ли возможно говорить о непосредственном «вдохновении», какое, например, Лотта Буфф оказала на появление «Страданий молодого Вертера» или Фридерика Брион – на воспоминания о юношеских годах в романе «Поэзия и правда. Из моей жизни».
Прежде всего «Римские элегии», да еще, пожалуй, несколько стихотворений, написанных к случаю. Вот, вероятно, и все.
Она просто была тем человеком, в котором он так нуждался: простая, веселая, смешливая, свободная натура, так контрастировавшая с его замкнутостью, высокими требованиями к идеалу, интеллектуальным упражнениям, утонченным общением в светских салонах, с чопорной атмосферой двора. Видимо, Гёте нравилось, как весело болтает его «дитя природы», его «маленький эротикон».
В течение семнадцати лет она оставалась его любовницей, прежде чем он решился узаконить их связь, совершив скромный обряд гражданского бракосочетания в 1806 году при французских оккупационных властях. Даже когда она стала матерью его сына Августа, появившегося на свет на рождественской неделе 1789 года, он не помышлял о браке. А ведь еще до рождения сына для упрямого холостяка она фактически создала семью, в которую входили ее сводная сестра, старая тетушка и брат – тот, сочинявший о Ринальдо Ринальдини. Семья была бы многочисленней: Христиана родила еще четырех детей, но двое умерли при рождении, двое – оказались мертворожденными. Над неравным союзом будто сама судьба распростерла свои черные крылья, ведь и доживший до зрелых лет Август был человеком физически слабым и психически неустойчивым.
Словом, их семейная жизнь не походила на идиллию, им выпало пережить немало драм, которые, конечно же, не могли не оставить свой след в характере и самой веселой из девушек-цветочниц.
Итак, Христиана была противоположностью поэта. Для нее не существовало сложных проблем, она смеялась, шутила и баловала его. Она являлась воплощением чувственного тепла и женской непосредственности, как Гёте писал в своих «Римских элегиях». Она была «ein Lieb mit alien seinen Prachten» («плоть во всем своем великолепии»). Тут речь о чисто физической, чувственной любви, которую и вызывала в нем Христиана. Без нее он не создал бы столь целостную картину любви. Ведь любовь – это не только всепоглощающая страсть души, но и «маленький эротикон», как об этом красиво писал сам Гёте. Возможно, она и олицетворяла любовь в жизни поэта.
141 
