Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
314 
«Русский народ — народ христианский, и, следовательно, чтобы познать истинную русскую идею, нельзя ставить вопроса, что сделает Россия через себя и для себя, но что она должна сделать во имя христианского начала, признаваемого ею, и во благо всего христианского мира, частью которого она предполагается». И еще раз Соловьев настойчиво подчеркивает: «Русская идея не может заключаться в отречении от нашего крещения Русская идея, исторический долг России требует от нас признания нашей неразрывной связи с вселенским семейством Христа». Вот сформулированная в споре со Страховым национальная профамма Соловьева.
«1. Народность есть положительная сила, и всякий народ имеет право на независимое (от других народов) существование и свободное развитие своих национальных особенностей
2 Народность есть самый важный фактор природно-человеческой жизни, и развитие национального самосознания есть великий успех в истории человечества»
Далее Соловьев осуждает национальный эгоизм, то есть стремление одного народа к утверждению себя за счет других народов. В профамме Соловьева нет никакого «преклонения перед Западом», он ценит и любит родное, русское, протестуя лишь против национального эгоизма, который губителен, как любой другой.
Статья «Красота в природе» (1889) открывает новый период в творчестве Соловьева. В ней он рассматривает главные проблемы эстетики. «Красота спасет мир», — говорит он, приписывая афоризм Достоевскому. Для Соловьева красота — выражение «положительного всеединства», некая первосущность, определяющая структуру бытия. Философ определяет красоту как объективное воплощение идеи организации. Принимая тезис об объективности прекрасного, Соловьев отверг, однако, мысль о превосходстве природной красоты над той, что создает художник. Красота природы, отмечает Соловьев, воплощает идею лишь внешним, поверхностным образом, задача искусства объективировать внутреннюю красоту. Природа лишена нравственного начала, искусство должно одухотворить природу.
В начале 1880-х годов он познакомился с идеями Николая Федорова. Преодоление смерти, возвращение к жизни всех умерших, завоевание космоса для удовлетворения их жизненных нужд — таковы главные пункты федоровского «общего дела».
Соловьев пишет Федорову, что «со времени появления христианства Ваш «проект» есть первое движение христианства по пути Христову. Я со своей стороны могу только признать Вас своим учителем и отцом духовным». Позднее Соловьев разошелся с Федоровым по двум положениям.
Во-первых, он считал нецелесообразным возрождать человечество «на ступени каннибализма», то есть возвращать жизнь тем, кто ее недостоин
Во-вторых, Соловьев считал, что воскрешение должно иметь «религиозный, а не научный характер».
Соловьев интерпретировал утопию Федорова как требование духовного обновления Именно о духовном обновлении он и говорил в своей лекции, которая называлась «О причинах упадка средневекового миросозерцания». «Средневековым миросозерцанием» он назвал западный индивидуализм, сюда он отнес идею «личного спасения». Спасаться надо не отдельными делами того или иного человека, а одним общим делом объединенного человечества. Соловьев призывал осознать христианство как общее дело человечества. Беда современной религии в пренебрежении материальным началом. Именно поэтому материальный прогресс — дело вполне христианское — осуществлялся неверующими.
К верующим и неверующим обращает Соловьев призыв осуществить свою солидарность с матерью-землею, спасти ее от омертвения, чтобы спасти и себя от смерти. Лекция Соловьева вызвала скандал. Либералы увидели в ней отречение от свободы индивидуальности. «Хочет спасать гуртом, не поодиночке, как доселе» — мнение историка Ключевского. Консерваторы толковали выступление Соловьева как глумление над православием, требовали выслать философа за границу, началась травля в печати. Соловьев отбивался, как мог.
В работе «Смысл любви» (1892–1894) высокое духовное чувство, объединяющее людей, предстает как вполне земное, телесное, порожденное «матерью-землею». Но эта внутренняя и внешняя духовность удивительным образом совмещались у него с веселым нравом, с постоянной шутливостью, с любовью к своим и чужим анекдотам, с шуточными произведениями, занимающими далеко не последнее место в сборнике его стихотворений.
Одевался он во что попало и по забывчивости даже выходил на улицу в красном одеяле, которым укрывался ночью. Философ часто имел при себе палку с оленьими рогами, принадлежавшую раньше А. К. Толстому и подаренную Вл. Соловьеву вдовой поэта С. А. Толстой. От него всегда пахло скипидаром, так как это был его любимый запах. Он не любил и не знал изобразительных искусств, музыки и театра, но зато страстно любил стихи. Кроме того, он любил шахматы.
314 
