– Что ты сейчас принял? Что-нибудь гормонально-стероидное?
– Да. Прости меня, Билл, мне, честное слово, жаль, что я втянул тебя во все этого, но… Я сам не ожидал, что все так получится. Мой план был совсем другим – я хотел вернуться к… Мне кажется, у меня что-то с головой. Этот кислород…
Он расслабленно вытянулся на койке и закрыл глаза. На его губах играла бессмысленная улыбка, и мне вдруг показалось – он вот-вот отключится.
– Расскажи мне о своем отце – мне хочется знать, каким он был, – попросил я. С моей стороны это было не праздное любопытство; я знал, что человека легче понять, если знать, какими были его родители. Как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.
– Каким был мой отец? – повторил Джей. – Он был порядочной задницей, упрямым и жестоким подонком. Из-за него… В общем, он оказался никудышным фермером. Наверное, ему вообще не следовало связываться с землей, но у моей матери был большой участок. Вся ее семья испокон века занималась выращиванием картофеля на продажу, но как раз в начале шестидесятых картофелеводство на Лонг-Айленде стало понемногу сходить на нет. Не удивительно, что отец был разочарован. Это я в состоянии понять. Он разочаровался и ожесточился. С матерью, я думаю, ему тоже было нелегко – сколько я себя помню, они постоянно ссорились, а то и дрались. Однажды она швырнула в него полный кофейник. Но я все равно ее любил.
– Тебе приходилось работать на ферме?
– Конечно, а как же иначе? К одиннадцати годам я уже мог водить картофелеуборочный комбайн.
– Значит, твой отец продолжал хозяйничать на земле?
– А что ему оставалось делать? Я помню – одно время он перестал сажать картошку и начал выращивать декоративные деревца, которые мы потом продавали ландшафтно-дизайнерским фирмам, но денег это почти не приносило. Во всяком случае – не больше, чем картофель.
– Как звали ту девушку-англичанку?
Мой вопрос застиг Джея врасплох, и на лице его вновь появилось выражение печали и тоски, какое я уже видел у него в ту ночь, когда мы познакомились и когда сразу после заключения сделки он обнимал Элисон. Очевидно, та юношеская любовь была для него не простым увлечением, раз с годами она превратилась в его навязчивую идею, в его Святой Грааль, в его «пунктик» – назовите как хотите.
– Ее звали Элайза Кармоди, – сказал Джей. – Она была очень красивой. И дьявольски общительной. Мы познакомились в июне – я только что окончил второй курс колледжа и собирался… Я должен был попасть… – Он вздохнул, не в силах произнести вслух роковые слова.
Я кивнул на пожелтевшую газетную вырезку на стене:
– Ты должен был попасть в «Янкиз»?
Он кивнул и, крепко сжав губы, снова закрыл глаза.
– Ты уверен, что в конце концов оказался бы в основном составе?
– Кто знает?… Наверное. У них хорошо поставлена селекционная работа. А я два года играл за колледж, и, говорят, неплохо играл.
– У тебя был отличный удар.
– Да. Говорят.
– Значит, ты был молодым человеком из крохотного лонг-айлендского городка, твои родители были бедны и часто ссорились – и у тебя был хороший удар. Это был твой шанс чего-то добиться в жизни, и ты готов был держаться за него ногтями и зубами, – подумал я вслух. – Я не ошибся?
– Нет, ты не ошибся, – подтвердил Джей. – Все так и было. Почти так.
– А как насчет Элайзы Кармоди? – продолжал расспрашивать я.
– Как я уже сказал, мы познакомились летом, когда я помогал отцу на ферме. В колледже у меня были девчонки – целая куча девчонок, но ничего серьезного. Тогда все мы больше трахались, чем учились – трахались, пили пиво и играли в бейсбол. А потом мне предложили подписать контракт. Представитель команды сказал, что я должен окончить колледж и отыграть финал летнего чемпионата, а в июле они возьмут меня в любительскую команду. Мне нужно было чем-то заняться эти две или три недели, вот я и поехал домой. Там я помогал отцу и каждый день тренировался – бегал, плавал, кидал мяч. Все это, конечно, было ерундой, годной лишь на то, чтобы занять время и не растерять форму. На самом деле я просто ждал, когда смогу тренироваться по-настоящему.
На ферме, рассказывал Джей, работы было немного. Вместе двумя другими дочерна загорелыми местными парнями, получавшими семь долларов в час (больше, чем мексиканцы, потому что они были белыми), он отвозил в усадьбу на берегу бухты саженцы бирючины для живой изгороди. Подъехав к усадьбе на зеленом фермерском грузовике, они начали сгружать колючие кусты с обмотанными мокрой холстиной корнями, когда Джей вдруг заметил высокую молодую женщину лет двадцати, которая стучала теннисным мячом о дощатую стену. На ней была плиссированная теннисная юбочка, едва прикрывавшая ягодицы, и трое молодых людей во все глаза уставились на нее, следя не только за движениями коричневых от загара бедер, но и за тем, как агрессивно и резко она посылает мяч в стенку, негромко покряхтывая при каждом ударе.