Особенно,... 
72 
— Не больше и не меньше. Если хотите получить желаемое, конечно.
— Семь с половиной, — Он задумчиво ссыпал кости в кружку. — Семь с половиной...
Для умелого игрока поставленные условия отнюдь не были невыполнимыми. При удачном стечении всех обстоятельств. Посчитать обороты и остановиться несложно, только... Есть одно «но». Каковы должны быть эти самые круги? Стаканчики для игры хоть и похожи друг на друга, как братья, но близнецами никогда не были и быть не могут, хоть и выходят из рук малого количества мастеров: какой-то получился ровнее, какой-то оказался кособоким, когда дерево подсохло... Да и в размерах может быть незначительное, но отличие.
Человек из Плеча надзора разбирался в правилах игр и игровых инструментах не хуже меня, потому задал разумный вопрос:
— В любом стаканчике?
Можно было беспечно заявить: «Ну конечно!» и... Получить по шее, в самом лучшем случае. Если какое-то действо не управляется магией, а следовательно, не способно совершаться каждый раз с неизменным результатом, оно существенно зависит от реалий окружающего мира — сию нехитрую истину знает любой выпускник Академии, а надзорные обязательно проходили обучение основам магии. Чтобы уметь различать её применение.
— Не совсем.
Веки длинноволосого дрогнули, расслабляясь: я прошёл проверку. Теперь можно спокойно делать следующий ход. Или, сообразно обстоятельствам разговора, бросок:
— Вам нужно будет попробовать. Приноровиться. Возможно, потребуется увеличить число кругов.
— Или уменьшить?
Последняя попытка подловить меня на вранье? Не выйдет.
— Увеличить.
— Уверен?
Не отвечаю, принимая вид оскорблённого достоинства. Почему-то именно такое поведение окончательно убедило надзорных в моей искренности. Или хотя бы в том, что о главном я рассказал без утайки, а если имеются другие секреты, то они слишком мелки, чтобы принимать их во внимание... Действительно, мелки. Крохотны, как песчинки. Как одна-единственная песчинка. Но именно она, попав в сапог, способна превратить ходьбу в пытку, не правда ли?
— Кто разрешил вам войти сюда?
Оборачиваемся, все трое. Надзорным это сделать существенно легче, нежели мне, учитывая рану и то, что сижу спиной к двери. Можно было не оборачиваться, но есть такое чувство — любопытство... Именно ради удовлетворения оного я поёрзал пятой точкой по сиденью стула, разворачиваясь в сторону двери. И не пожалел, потому что картинка моему взгляду открылась презабавнейшая.
В дверном проёме стоял молодой человек, о возрасте которого можно было сказать лишь одно: прошедший совершеннолетие. Но указанный вывод возникал в сознании исключительно благодаря бляхе со знаком Плеча опеки, свисающей с цепочки на поясе пришлеца. Во всём остальном незнакомец выглядел сущим ребёнком: невысокий, по-птичьи хрупкий, с роскошной гривой густых и торчащих в стороны иссиня-чёрных волос, которые в сочетании с длинным горбатым носом и тёмными, чуть навыкате, глазами позволяли с лёгким сердцем дать парню прозвище Галчонок, а тёмно-серая одежда — полуформенная, полудомашняя, только усиливала сходство с птицей. Но взгляд вечно деловитой галки обычно внимателен и испытующ, а взгляд вошедшего в комнату человека светился неподдельным раздражением. Почти горел. Гневом, который, тем не менее, вызвал у надзорных не настороженность, а усмешку.
— Находящихся в этом крыле лазарета запрещено допрашивать!
— Ну разумеется, heve лекарь, разумеется, — осклабился мой допросчик. — Разумеется, нам известны правила... Да разве мы кого-то допрашивали? Так, по-дружески зашли. Словом перемолвиться.
Галчонок до белизны стиснул пальцы, обнимающие широкобокую чашку, накрытую полотняной тряпицей: будь она почище, сошла бы за салфетку, а так больше походила на кухонное, причём неоднократно пользованное полотенце.
— Посещения дозволяет только лекарь, в чьём ведении находится пострадавший. Или сие правило вам неизвестно? К тому же, он свидетель, а не обвиняемый, уж это вы не можете не знать!
Блондин устало сощурился, перекатывая трубку из одного уголку рта в другой, а длинноволосый заметил:
— От свидетельства до обвинения меньше шага. И когда он будет совершён...
— Вот тогда и буду разговаривать. Но не с надзорными, а с дознавателями.
Я не видел лица моего допросчика, но судорожное движение пальцев правой руки сказало о многом. К примеру, о желании сдавить горло юного выскочки. И всё же, Галчонок был прав: Плечо надзора только предъявляет обнаруженные факты нарушения закона, доказательствами и прочей подготовкой к судебному разбирательству занимается Плечо дознания.
72 
