Особенно,... 
109 
— Вам что-то требовалось от меня? — осведомился маг, проводя беглое прощупывание окружающего меня пространства.
Умело действует, ничего не скажешь: касания лёгкие и быстрые, язычки чар возвращаются к своему творцу, доставляя полученные сведения, и тут же снова покидают личный периметр чародея. Пять заходов, и заклинание сворачивается в клубок до будущих надобностей.
— Видите ли, мне необходимо задать обвиняемому ряд вопросов и... я хочу получить на них правдивые ответы, а в этом мне как раз необходима ваша помощь.
Маг устало плюхнулся в кресло у стены и, не глядя на меня, сообщил о результатах первичного осмотра и собственных выводах:
— Этот человек не представляет магической либо физической угрозы, к тому же не выглядит круглым дураком и, думаю, охотно ответит на всё, что вы изволите спросить. Потому что вряд ли желает надолго задержаться в местной тюрьме.
— И тем не менее! — упрямо продолжил комендант. — Он упомянул о своём господине, но вопрос об имени оставил без ответа. Наверняка из некоего умысла!
— Вам важно знать имя? — спросил маг.
— Крайне важно, потому что другой слуга упомянутого господина, скорее всего, похитил молодую девицу из уважаемой в городе семьи.
Чародей по имени Транис устало сморщился:
— Уверены, что именно похитил?
Комендант слегка замялся:
— У неё не было видимых причин последовать за ним за пределы города...
— Видимых вам? Разумеется. А видимых ей?
— Хотите сказать, она ушла по собственному желанию?
— Я ничего не хочу сказать. — Маг нетерпеливо поднялся на ноги и прошёлся по кабинету. — Я просто не хочу тратить Силу зря. Каждая макра, между прочим, выпивает на своё исполнение десятую часть моего дневного запаса, который я предпочёл бы оставить для действительно важных и неотложных дел.
— Исчезновение племянницы мастера Гедрина к таковым не относится?
Транис сдвинул брови:
— С этой семейкой я бы вообще не стал иметь дело. На своём месте, разумеется, а не на вашем, вам-то поддерживать добрые отношения с главой Кузнечной гильдии сами боги велели... Но, насколько знаю, его юная племянница творит лишь то, что угодно её душе, при этом ухитряясь доставлять трудности любому, кто подвернётся под руку.
Комендант куснул губу, потому что слова мага не просто походили на правду, а предельно точно описывали сегодняшний случай.
— И всё же, dou Транис...
— Настаиваете?
Он вздохнул, повернулся ко мне и спросил:
— У вас есть причина скрывать имя вашего господина?
Я совершенно честно ответил:
— Есть.
Маг оказался не просто умелым, но и умным человеком, не став сразу пускаться в творение заклинаний, а задав вполне естественный вопрос:
— Какая причина?
— Я не знаю его имени.
Бесцветные брови Траниса дёрнулись было вверх, но тут же снова нависли над тускло-карими глазами.
Комендант поспешил поинтересоваться:
— Он лжёт?
— Представьте себе... нет. Или говорит что-то похожее на правду. Очень и очень похожее. Но и очень странное, не правда ли?
Слепо верящие во всемогущество чар существа считают, что узнать правду можно, лишь соорудив подходящее заклинание и его исполнением вынудив жертву поступать желаемым образом. Те же, кто время от времени приоткрывает хоть один глаз, хорошо знают: не нужно пыхтеть, тратя силы там, где достаточно легонько дунуть. Умелые наблюдатели определяют ложь по частоте дыхания, по яркости кожи, по движениям ресниц и прочим мелочам, обычно ускользающим от внимания, магам же проникать в тайны чужой души ещё проще. Достаточно просто прислушаться.
Это своего рода «паутинка», только совсем маленькая, состоящая буквально из пары нитей и не делающая ничего, кроме улавливания порывов душевного ветра. Вернее, сквозняков. В спокойном состоянии любое живое существо окружено слоем пространства, по которому без остановки пробегает лёгонькая рябь, свидетельствующая о том, что комок Прядей перед нами — живой. Но как только спокойствие уступает место гневу, любви, радости, горю и прочим чувствам, рябь вздымается самыми настоящими волнами. Поэтому всегда можно и без расспросов понять, какое настроение владеет тем, кто находится рядом с тобой. А вот касаемо лжи... Всё ещё проще.
Когда человек намеревается солгать, рябь затихает. Ненадолго, разумеется, но именно эта внезапная остановка вечного движения и является признаком несомненной лжи. А поскольку я говорил всё, как оно есть на самом деле, моё «озерцо» нисколько не изменилось.
109 
