97 
Прежние способы мышления, подлинное учение Аристотеля, перипатетиков[37] и эмпириков[38] древности, отвергнуты, а вместе с ними отброшено и представление о чистой радости бытия, о наслаждении — сочетании желания и удовольствия. Чтобы вернуться на путь, с которого мы сошли, чтобы спуститься по другому склону горы — не в долину тени смертной, а в землю, текущую млеком и медом, чтобы сделаться самими собой и обрести весь мир, нужно восстать против тирании времени, против господства становящегося над сущим. До тех пор пока течение времени остается непостижимым и неподвластным, пока мы испытываем чувство невосполнимой утраты, пока звучит горестное и недоуменное «было и прошло» — до тех пор в жизни будут таиться семена зла и гибели, обращающие доброе в дурное и дурное представляющее желанным. Человек сделается самим собой, лишь преодолев веру в вечное блаженство после смерти, лишь ощутив вечность здесь и сейчас.
Прежде чем прийти к вам и прочесть эту проповедь, я прошелся по саду. Вишневое дерево в цвету, наше вишневое дерево, единственное дерево во всем тварном мире, которое выглядит и является в данный момент именно таким. Рядом с вишней сирень, присланная нам нашими братьями из Анатолии. Почки уже набухли, вот-вот лопнут, уже показались белые краешки цветков. В ветвях сирени поет снегирь, его черная шапочка сверкает как солнце, красная грудка горит огнем. Именно этот снегирь, этот, никакой иной, посетил нынче утром наш, и только наш, сиреневый куст.
Подумайте о лилиях полевых, которые не трудятся и не прядут. В пору Пасхи, в пору цветения вишневого дерева, когда в ветвях сирени распевает черно-красный снегирь, в пору рождения и воскресения мира, подумаем: все проходит, но все возвращается, уходит по кругу и по кругу приходит, вечно вращается колесо Бытия; все умирает, все расцветает вновь, вечно продолжается круг Бытия; все разбивается и все собирается вновь воедино, вечно отстраивается заново храм Бытия. Все части Бытия разлучаются, все встречаются вновь и приветствуют друг друга.
У нас отнимают земную жизнь и взамен предлагают непознаваемую вечность, вымышленную награду за подлинные страдания. Такая вечность становится орудием и опорой тиранов.
Здесь и сейчас, в день Пасхи, мы провозглашаем вечность на нашей прекрасной земле, вечное возвращение детей земли, лилии и розы, влюбленного и возлюбленной. Слишком долго земля была приютом сумасшедших, пора нам иначе понять чувство вины, научиться, как в древности, испытывать вину не тогда, когда мы отстаиваем жизнь, а когда мы ее унижаем, не тогда, когда мы восстаем против тирании мысли, а когда мы ее рабски принимаем.
Земля — наш дом, и это не печальная, а славная и радостная весть. Довольно с нас простой пищи, простой одежды, укрытия в дождь, а ведь мы получили еще и лилию и розу, грушу и яблоко. Такой дом достоин и смертного и бессмертного человека, мужчины и женщины, каждого из нас».
— Что ты об этом скажешь, Али?
— Возвышенно, но несколько сбивчиво.
— Нелегко опровергнуть тысячелетнее заблуждение в одной короткой проповеди.
— Я мог бы свести ее к одному предложению.
— В самом деле?
— Горный Старец наставлял: «Истины нет, все дозволено».
— Ты выворачиваешь мою проповедь наизнанку.
— Быть может.
Брат Питер остановился возле пруда, поглядел на меня. Я видел печаль в его светло-голубых глазах, плечи его устало ссутулились. Проповедь ли утомила его или огорчала необходимость расставания?
— Есть небольшая группа людей, готовых довести это учение до того же беспощадного вывода, — сказал он. — Они живут на севере, кочуют с места на место, укрываясь от гонений.
— Братья Свободного Духа?
— Полагаю, так они именуют себя.
— Где их можно найти?
— Загляни в Манчестерский лес.
Я последовал его указаниям, но сперва все-таки настоял, чтобы монах раскрыл мне утаенные подробности последних экспериментов Роджера Бэкона с порохом. Полагаю, тем самым я сделал для обороны Виджаянагары и для спасения империи от угрожающей ей гибели никак не меньше, чем все мои спутники вместе взятые.
Глава тридцать вторая
Все эти рассуждения об Оккаме и Уиклифе показались мне чрезвычайно запутанными и, откровенно говоря, скучными и не имеющими никакого отношения к рассказу.
Я вновь навострил слух, когда Али упомянул порох, в надежде, что он возобновит прерванную повесть.
37
Перипатетическая школа — философская школа, основанная Аристотелем.
38
Эмпиризм — философское направление, признающее чувственный опыт единственным источником достоверного знания.
97 
