– Принц Элрик?
Голос был низкий, полный жизни, чуть ли не насмешливый. Это был голос женщины, и Элрик узнал его. Он не шелохнулся.
– Элрик из Мелнибонэ.
Он почувствовал прикосновение чьей-то руки. Она пыталась поднять его. Он не хотел, чтобы его тащили, и поднялся сам, не без труда приняв сидячее положение. Он попытался заговорить, но поначалу язык не слушался его – иссохший рот был набит песком. Она стояла перед ним, а за ней занимался рассвет, игравший в длинных черных волосах, обрамлявших ее прекрасное лицо. Она была одета в свободное платье голубого, зеленого и золотистого цветов, на лице сияла улыбка.
Выплюнув песок изо рта, он тряхнул головой и наконец сумел произнести:
– Если я и умер, то призраки и иллюзии продолжают преследовать меня.
– Я такая же иллюзия, как и все остальное в этом мире. Ты не умер.
– Значит, ты забрела очень далеко от замка Канелун, госпожа. Ты пришла с другой стороны мира, пройдя от одного края до другого.
– Я искала тебя, Элрик.
– Тогда ты нарушила свое слово, Мишелла, потому что, когда мы расставались, ты сказала, что никогда не увидишь меня, что наши судьбы больше никак не связаны.
– Тогда я думала, что Телеб К’аарна мертв, что наш общий враг погиб в Петле Плоти. – Волшебница широко распростерла руки, словно призывая своим жестом солнце, которое в этот миг и появилось вдруг на горизонте. – Зачем ты зашел так глубоко в пустыню?
– Я искал смерти.
– Ты же знаешь, что тебе не суждено вот так умереть.
– Мне об этом говорили, но я не знаю этого наверняка, госпожа Мишелла. И тем не менее, – он с трудом встал на ноги, его слегка покачивало, – я начинаю верить, что так оно и есть.
Она подошла к нему, достала кубок из-под своего платья. Он был до краев полон прохладной серебристой жидкостью.
– Выпей, – сказала она.
Он не протянул руки к кубку.
– Я не рад видеть тебя, Мишелла.
– Почему? Потому что боишься полюбить меня?
– Если тебе льстит так думать – пусть так оно и будет.
– Мне это не льстит. Я знаю, что напоминаю тебе Симорил, что я совершила ошибку, позволив Канелуну стать таким, каким хотелось тебе… Только потом я поняла, что в таком виде он вызывает у тебя еще и ужас.
Он опустил голову.
– Замолчи!
– Прости меня. Приношу свои извинения. Нам вместе удалось ненадолго прогнать желание и ужас, ведь так?
Он поднял глаза – она внимательно заглянула в них.
– Ведь так?
– Да, так. – Он глубоко вздохнул и протянул руку к кубку. – Это питье подавит мою волю и заставит действовать в твоих интересах?
– Ни одно питье не способно на это. Просто оно вернет тебя к жизни, только и всего.
Он отхлебнул жидкости, и сразу же жажда перестала мучить его, в голове прояснилось. Он осушил кубок и почувствовал приток сил во всем теле.
– Ты все еще хочешь умереть? – спросила она, принимая у него кубок и пряча у себя под одеждой.
– Если смерть принесет мне покой.
– Не принесет… Если ты умрешь сейчас. Это мне известно наверняка.
– Как ты нашла меня здесь?
– О, у меня есть много способов, некоторые из них связаны с колдовством. Но сюда меня принесла моя птица. – Она вытянула правую руку, показывая куда-то ему за спину.
Он повернулся и увидел птицу из серебра, золота и меди, на которой летал когда-то и сам, выполняя поручение Мишеллы. Огромные металлические крылья были сложены, но ее умные изумрудные глаза смотрели на хозяйку в ожидании приказаний.
– Так ты пришла, чтобы вернуть меня в Танелорн?
Она отрицательно покачала головой.
– Пока еще нет. Я пришла тебе сказать, где можно найти нашего общего врага Телеба К’аарну.
Он улыбнулся.
– Колдун снова угрожает тебе?
– Не напрямую.
Элрик стряхнул песок с плаща.
– Я хорошо знаю тебя, Мишелла. Ты бы не стала вмешиваться в мою судьбу, если бы она каким-то образом опять не переплелась с твоей. Видимо, так оно и есть, потому что мне кажется, что я боюсь полюбить женщину. Но ты используешь любовь – мужчины, которым ты даешь свою любовь, одновременно служат твоей цели.
– Не стану это отрицать. Я люблю только героев… и только тех героев, которые трудятся ради того, чтобы в этом измерении нашей Земли воцарилась власть Закона…
– Мне все равно, кто победит – Закон или Хаос. Даже моя ненависть к Телебу К’аарне стала ослабевать, а ведь то была личная ненависть, никак не связанная с каким-либо делом.
– А что, если я тебе скажу, что Телеб К’аарна снова угрожает народу Танелорна?