Особенно,... 
80 
— Но меня же пустил?
Снисходительный вздох обжёг мою щёку:
— Ты не маг, мой мальчик. И никогда им не станешь. Но твоя обделённость способна оказать Анклаву услугу, за которую... Будет заплачено более, чем щедро. Тебе не придётся ни в чём нуждаться, поверь!
Верю, и с превеликой охотой. Потому что знаю, в каком состоянии, действительно, перестану испытывать малейшие нужды. В мёртвом. Дядя только что прямо и чётко заявил мне о весёленькой участи помочь Анклаву и сгинуть без следа в одной из могил для бродяг. Интересно, и он всерьёз уверен, что я соглашусь? Но я же не круглый дурак, чтобы покупаться на такую уловку!
— Знаете, я и сейчас не особо нуждаюсь... Как-нибудь без меня, хорошо?
Трэммин постучал пальцами по задумчиво оттопыренной нижней губе:
— Я предполагал, что ты ответишь именно так.
Ну да. Другого варианта не было. Прислуживать Попечительскому совету в лице дяди? Не собираюсь. По доброй воле, имею в виду. А воля господина старшего распорядителя как раз наоборот, злая.
— Разрешите откланяться?
— Не торопись.
Всё, из голоса Трэммина исчезли последние доверительные нотки. Осталась только сталь, острая и напитанная ядом.
— Не хотелось действовать грубо, но ты сам виноват. Скажи, известно ли тебе, что маги имеют право вступать в договорные отношения с членами Гильдии убийц только при подписании определённых бумаг?
О-о-о, запахло жареным. Я бы даже сказал, палёным. Хуже, чем от феечки.
— Да.
— Хорошо. А теперь поговорим о двух странных случаях, совсем разных, но связанных между собой участием одного и того же человека.
— Что за случаи? И что за человек?
— Ты, разумеется, ты, мой любимый племянничек! Хоть на суде и не было представителей Анклава, поскольку проступок выходил за пределы магического влияния, не думай, что я остался в полнейшем неведении относительно безобразия, происшедшего... — Он остановил словоизвержение, успокаивая чувства, и продолжил только после небольшой паузы: — Заявитель снял обвинение, но все присутствующие ясно видели причину, по которой он это сделал. Не надо ходить к гадалкам, чтобы понять: кто-то из Теней оказал тебе дорогую услугу.
— И что с того? Это могло быть просто дружеским участием.
— Дружеским, говоришь? Ну-ну, пусть так. Тогда объясни, каким образом зачарованное тобой оружие оказалось на месте убийства одного не слишком достойного, но влиятельного человека?
— Оружие?
— Арбалетные стрелы.
— И я их чаровал?
Ничего не понимаю. Совсем ничего.
— Чарователем был именно Маллет Нивьери, как подтвердили дознаватели Регистровой службы. Или ты забыл, что когда-то сдавал экзамен на право быть занесённым в Регистр?
Нет, помню довольно хорошо, ведь прошло не так уж много времени. Но почему... На стрелах не должно было остаться никаких следов чар! Особенно после использования. Собственно, я и согласился на чарование именно по этой причине. Дядя лжёт? Подкупил дознавателей? Нет, быть того не может. Если находят зачарованную вещь, её помещают в особое хранилище, дабы сберечь в неприкосновенности любые остатки заклинаний. Кто-то подделал моё плетение? Невозможно. Сравнение с образцами экзамена сразу же раскусит фальшивку. Но тогда...
— Не нужно было сообщать чарам так много Силы, любезный племянничек.
Много?! Да откуда мне было её взять? Разве только...
Будь я проклят! Незакрытая шкатулка. Обрывки нитей, разлетевшиеся по чердаку. Они парили в воздухе, пока... Не нашли местечко, к которому можно прилипнуть. Татуировка Тени. Сколько убийца унёс на себе? Не один десяток моих заготовок. А когда приступил к исполнению заказа и спрятал чёрный узор в глубине плоти, капельки Силы снялись с насиженного места и устремились туда, где чары чувствовались явственнее. К оружию.
Мне конец? Очень похоже.
— Но почему я не могу поработать с оружием, пусть и для Тени? Это не запрещено.
— Если подписана соответствующая бумага. А dyen Сагинн утверждает, что не выдавал тебе виграмму на чарование оружия. Следовательно...
Он даже не стал продолжать. Невинно поднял взгляд к узкой полоске чёрного неба, скрестил руки на груди и сделал вид, что совершенно равнодушен к выводам, которые должны последовать из всего сказанного.
— Я должен заплатить ещё одну подать?
— Если бы всё было так просто, любезный племянничек, если бы всё было так просто...
— А разве есть сложности?
80 
