Особенно,... 
38 
Прошло несколько недель с тех пор, когда он услышал залпы введенной в город тяжелой артиллерии. Сопротивление трещало по швам. Сейчас Шолл был почти уверен в том, что услышанная им стрельба ведется с той стороны, на которой находился и он. В первые недели войны враги пользовались оружием, идентичным тому, что было в распоряжении обороняющейся армии. Несомненно (с горечью думал Шолл), это война хорошо подготовлена, подготовлена блестяще, за исключением двух нюансов.
Имаго [14] появились в самом сердце города из ниоткуда. Лондонцы, как некогда троянцы, проснулись и обнаружили, что город наводнен захватчиками. На улицы вышли войска. Боевые корабли обстреляли город изнутри и сровняли с землей Вестминстер и большую часть набережной.
Вторым фактором, сыгравшим в пользу имаго, была их склонность изменять своим привычкам. Они начали боевые действия с совершенно привычным оружием, но вскоре поняли — или вспомнили, — что этим их возможности не ограничиваются, что в их распоряжении есть и другие методы ведения войны. И их полководец научил имаго, как эти методы применять.
Стоя на улице к северу от вокзала Виктория, среди искореженных и почти разрушенных домов, Шолл уже видел людей. Он видел их в витринах оставленных магазинов, видел в дальних концах аллей.
Последние лондонцы. Миллионов уже нет. Кто-то погиб, кто-то пропал без вести, кто-то бежал. Некоторые из тех, кто остался, теперь опасны, как напуганные звери. Несколько раз Шолл едва не стал жертвой нападений — ведь по мере того, как проходили дни, все больше банд рыскало по городу и занималось грабежами. Нападали на таких же, как они, людей, прибегали к жалким попыткам насилия. Но эти мимолетные фигуры — не грабители. Шолл криком приветствовал человека, который ковырялся в банках с продуктами среди стеклянных и каменных развалин магазина «Европа». Человек преувеличенно опасливо махнул рукой в сторону Шолла, призывая к молчанию. Лица его не было видно. Шолл тряхнул головой.
Он стоял посреди улицы, где не должен был бы чувствовать себя в безопасности. Но это не бравада, а результат расчета. Враг будет продолжать боевые действия на окраинах, где еще держатся последние защитники, однако он едва ли заинтересован в преследовании последних испуганных обитателей Лондона. А Шолл мог сойти за одного из них. Кроме того, у него имелась и другая причина не бояться имаго, хотя сам он в эту причину не до конца верил.
Глядя на съежившегося, как напуганный зверек, шныряющего от одной кучи мусора к другой, человека, который всячески стремился не попасть в лучи света, Шолл принял решение.
Он двинулся вперед. Раздраженно поправил лямки тяжелого рюкзака, набитого книгами, консервными банками и прочим скарбом, который захватил из автобуса. К востоку по Виктория-стрит, мимо тех домов, которые еще стояли, обуглившихся автомобилей и хаоса войны, мимо непонятных монументов, которые захватчики все это время сооружали и забывали о них. Вверх, к Букингем-гейт, прямо, насколько это возможно, на север.
Наверное, в Лондоне еще оставались тысячи людей, но страх превратил большинство из них в загнанных зверьков, которые выбирались наружу по ночам и передвигались тихими перебежками. Шолл очень мало думал о них и не заботился. Были здесь и некоторые другие, больше похожие на него самого. Очень редко они встречались ему. Мужчины и женщины, спокойные посреди последствий войны; они бесстрашно стояли на крышах или шли, как будто всякие тревоги ниже их достоинства, вдоль парков, рек и темных витрин магазинов. Шолл не раз видел, как они погибали, и потому знал, что не каждый, кто сохранял невозмутимость, подобно ему, гарантирован от нападений врага.
И еще были солдаты. Командование рассыпалось почти немедленно после начала боевых действий, но некоторые части сохранились и продолжали сопротивление. В последние дни они могли быть не менее опасны, чем оккупанты. Кое-где они объединяли силы, кое-где дрались между собой. Между ними шли перестрелки за обладание наполовину разграбленным Сейнсбери или бензозаправкой Эссо. В любую минуту мог внезапно показаться их пыльный джип, ощетинившийся ружейными стволами, и солдаты, одетые в измятые комбинезоны цвета хаки, приступили бы к зачистке района, который они считали нужным «охранять».
Они целились в каждого, кто попадал в поле зрения, и приказывали ему присесть. Шолл предполагал, что их намерения оставались благородными или, во всяком случае, не недобрыми: они с безрассудным упрямством старались защитить Лондон. Они поливали пулями стаи прожорливых голубков, покрывая тротуары маленькими рукоптицами, а иногда даже спасали предполагаемую жертву. Бывало, что солдатам удавалось одолеть и более мощного врага. В первые недели боев они вывели из строя некоторые летательные аппараты. Несколько раз, по-видимому (наверняка утверждать сложно), им удалось убить кое-кого из предводителей имаго. Но логика поражения — а они были разгромлены — дробила их силы.
38 
