71 
Магистр проворчал: «Прежде всего, не мы надевали на них их одежды, а потому не должны осмеливаться срывать их».
Ибн Мунаввар [41], «Астор-ут-Тавхид», под ред. Шафи-Кадкани, 1210
Для облегчения в случае острой необходимости они получают белое ведро; при этом им велено сигнализировать поднятием двух пальцев о наступлении такой необходимости. Тогда охранник надевает на них наручники и препровождает в отхожее место. Военные не внесли никакого вклада в расходы по строительству (за три недели здесь возник полностью оборудованный полевой госпиталь, где было занято 160 человек медицинского персонала, — вдвое больше, чем контингент заключенных) и сэкономили состояние на туалетной бумаге. Причиной тому — культурные особенности, присущие задержанным. «Мы не пожимаем рук», — заявил один из охранников лагеря.
Мэтт Лабаш, «Несчастные узники Гуантанамо: единственная проблема задержанных порождена ими самими», «Уикли стандард», 11 февраля 2002 г.
— Все американские солдаты — гомики, — сказал Джерри. — Я читал в газете.
— Не могу смотреть Си-эн-эн без того, чтобы не вспомнить о моем бедняжке, о моем дурачке-сыне. — Абу Сайд с широкой улыбкой заключил Джерри в щедрые объятия. — Ты стал чуточку повыше с тех пор, как мы с тобой последний раз работали. А вот без лишнего жира обходишься. Давай сегодня поужинаем вместе. Бог, если будет на то Его воля, пошлет нам хороший ужин.
Джерри потянулся за пиджаком и спросил:
— Что ты там говорил насчет овец?
— Я говорил про овчарок. Я видел несколько любопытных экземпляров. Ясно, я восхищаюсь твоими колли — а кто бы на моем месте остался равнодушным? Я всегда смотрю судебные заседания по телику.
Абу Сайд вернулся домой, когда дела в Типтоне стали принимать скользкий оборот.
— Ты знал какую-нибудь, которая убивала бы овец? — Джерри поднял обе руки. Абу Сайд зачитан вслух цифры со своего «покета».
— Нет. Тебе всякий скажет, в хорошей овчарке немало от волка, но что-то в них есть, как и во многих людях, что просто не позволяет им этого делать. Так какой же это волк, монсиньор Корнелиус?
— Никуда не годный волк.
— Зато хорошая овчарка.
— Наверное, тебе попалась неудачная смесь, это часто бывает. Невозможно, чтобы они все были хороши от природы.
— Может быть. — Абу Сайд отступил от темы. — Тебе знаком Камю? Я сейчас перечитываю «Миф о Сизифе». Вечная борьба. Вечные разочарования. Вечная радость. Это всегда утешает в такие времена, как сейчас.
Джерри стало неуютно от столь явной сознательной уступчивости.
— Когда сильные мира сего выдумали этот прием: выставлять штатских на передний край? Экономит массу средств на военные расходы. — Джерри просунул указательный палец правой руки под шелковое кашне, которое ему посоветовал носить прежний портной. — Гладкое, как масло. И не поймешь, что такое.
— Да, как обычно, от шелковичных червей. — Портной указал на большие рулоны материи, разложенные вдоль трех стен мастерской, кроме той, где находился выход на улицу. — Остальное — нефть. Подумать только, что эта полупрозрачная, нежно-зеленая ткань родилась где-то в пустыне, под землей. — Его довольные карие глаза внимательно смотрели на Джерри. — Ты говорил о Рифе. По-моему, его звали Абдель Крим. Ведь он умер в Париже от туберкулеза? Так всегда и бывает. Тебя в Магрибе все еще зовут Вороном?
— Тебе вспомнился Техас. Сейчас другое время, потруднее, — ответил Джерри. — Когда меня назвали Красной Тенью, еще шло старое шоу.
— Рыцари труда и риска, знаем вас давно и близко, пред Бургундией склонитесь, за свободу, за свободу, за свободу поборитесь, — неуверенно пробормотал Абу Саид; он не мог обойтись без цветистых египетских афоризмов. — И почему вы так заинтересованы в этой маленькой дерьмовой стране? — Он тряхнул головой, достал пачку «Кэмела». — Куришь?
— Она делает нас лидером. — Джерри выудил из пачки мятую сигарету, осторожно поднес к губам, как будто намеревался лишь попробовать вкус бумаги и ощутил призрачное воспоминание. — Она делает нас счастливыми.
— «Ах, — сказал Христос, вытирая слезы окровавленными ладонями, — вы опять распнете меня?» — Абу Саид перевел дыхание, чтобы продолжить тираду, но вдруг насторожился и принюхался. — Ты тоже его чуешь? Это волк. Я думал, евреи их всех перебили.
Он торопливо поднялся, опрокинув манекен, открыл маленькую заднюю дверь, пересек комнату, схватил с вешалки длинную накладную косу и побежал к своему овечьему загону.
71 
