Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
39 
Колдун откровенно скучал и слушал Фрейда вполуха, Фитаурари попивал коньяк с молоком и поглядывал на обоих.
Колдун сказал: лиульте нужен муж с кнутом; под кнутом он разумел мужской член особой формы — очень длинный, очень тонкий и очень гибкий, — такие кнуты вызывают у некоторых женщин особое уважение. Вообще, колдун был себе на уме и не промах в психоанализе; лечение горохом от запора — это высокая ступень врачевания, но Фрейд еще не понял, что в лице Мендейлы Алемайеху он приобрел опасного конкурента. (Ни Фрейд, ни колдун еще не знали, что конкурс на излечение лиульты всего лишь являлся испытанием, прелюдией перед селекционным заказом на выведение африканского Пушкина.)
Между Фрейдом и колдуном произошел словесный поединок. Фитаурари внимательно выслушивал каждую реплику.
— Одной рукой узел не развязать, — сказал Мендейла.
— Но можно разрубить, — сказал Фрейд.
— Поищи блох у леопарда и станешь мудрее, — посоветовал колдун.
— Если пет лука, не хватайся за стрелы.
— Шофер не грузчик, — изрек Мендейла.
— Писатель не издатель, — ответил Фрейд.
— Есть мудрая африканская пословица: «Колдун не любит худого человека».
— Врач не колдун, — ответил Фрейд.
— Зато колдун — врач.
— Чем дешевле еда, тем больше живот.
— Засунь банан себе в задницу, — присоветовал Мендейла Фрейду, а сам подумал: «C'est un sujet nerveux et bilieux — il n'en rechahhera pas».[40]
«Mais que diable allait il faire dans cette galere?»[41] — подумал Фрейд по-французски, но сказал по-немецки:
— Zum Henker diese Russen![42]
При чем тут русские, никто так и не понял. Колдун заговорил о миражах, планетах, о шаровых молниях.
Фитаурари придвинул ему стакан коньяка с молоком.
— Склонись перед карликом, — сказал Фитаурари колдуну на суахили. — Ты снова сможешь выпрямиться во весь рост, а он — никогда.
— Выставленное на продажу становится грязным, — сказал колдун о психоанализе.
Фитаурари и колдун поняли друг друга. Фрейда следовало вежливо спровадить, чтобы не нанести ему психологической травмы. Колдун повел Фрейда в дворцовые закрома, вы- писал у имперского казначея аванс в счет гонорара — полный котелок (шляпу) электрума, килограмма три («Этого gouvn'a нам не жалко, пусть только сваливает», — тихо сказал Фитаурари колдуну), — Мендейла насыпал золотой песок в котелок Фрейду и утрамбовывал, чтобы побольше влезло, наконец взял котелок за поля, нахлобучил его на голову Фрейду и дружелюбно поддал коленом под зад. Обошлось без травмы. Тот и уехал с полным котелком гонорара в свою распадавшуюся Австро-Венгрию (и перешел все границы, никто не догадался заглянуть под котелок) лечить психоанализом бравых австрийских солдат Швейков (что, конечно, нонсенс — лечил богатеньких австро-венгерских генералов) и дожидаться своего щастя. Но последовали послевоенный кризис, предвоенный аншлюс, баварская авантюра, остальное известно. Таким образом, Фрейд был вежливо удалей из Офира, но он повадился возвращаться — кто хоть раз побывал в Офире, тот всю жизнь стремится в Офир. Он сделал вид, что отплыл в Америку читать лекции, а сам мотанул в Офир. Теперь он уважал колдуна и не выпендривался при встречах с ним.
Состоялся консилиум с Фрейдом насчет поэтического эксперимента — что он присоветует? Фрейд не любил стихи и поэтов, хотя и не отказался применить свой психоанализ к перспективам выведения африканского Пушкина, но, конечно, за дополнительную плату.
— Забавно. Лихо. Покажите вашего мальчика, — пробормотал Фрейд.
Ему привели Сашка.
— Где вы такого взяли? — удивился Фрейд. — В Украине? Где находится эта страна? Папу помнишь? Маму помнишь?
Сашку Фрейд не понравился, Сашко молчал и ковырял в носу.
— Вам надо поторопиться, — сказал Фрейд Гамилькару. — Мальчик в 12 лет уже мужчина, а первые соки самые драгоценные, как молодое вино. К старости сперма устает.
Тут Фрейд был прав.
ГЛАВА 4. Обыск без ордера на обыск
Мне снилось — мы умерли оба.
Гайдамака осторожно оглянулся. За его спиной ничего особенного не происходило, но в углу кабинета неприметно сидел на стуле человек… наверно, не человек, а товарищ… возможно, не товарищ, а гражданин… — Гайдамака в этой иерархии окончательно запутался — в синем, вроде бы больничном, халате с закатанными рукавами, закинув голые ногу за ногу в поношенных шлепанцах. Сидел он неподвижно, как к стулу приклеенный, с легкой дрожью в босом колене, и смотрел строго перед собой в одну точку куда-то под стул Гайдамаки, на его стоптанные каблуки, и как будто здесь не присутствовал.
40
Этот субъект нервный и желчный — он не жилец на этом свете (фр.).
41
И зачем черт дернул меня ввязаться в это дело? (фр.)
42
К черту этих русских! (нем.)
39 
