16 
— Мальчишка не просто упал; у него пробит череп пресловутым тупым предметом или… — Лейдиг показал кивком за ров: там на маленькой лужайке сидел самец гориллы с серебристой полосой на спине — асфальтово-серая меховая гора, излучающая мощь.
Разумеется, Тойер и во время прежних посещений смотрел на вожака стаи горилл — хоть и не так часто, как на коз, разумеется; его поражали глаза — в них было так мало звериного. Но тут он взглянул на руки, на могучую грудную клетку, на весь массивный мышечный агрегат примата и спросил:
— Почему он здесь?
— Во время подъема трупа и работы криминалистов он находился, разумеется, внутри, в клетке. Но ваши сотрудники сказали, что все завершено, следы обработаны, и мы его выпустили. Теперь животному надо освоить свою территорию заново. А преступления он не совершал, — объяснил Кольманн.
У него были очки-половинки, как две капли воды похожие на очки директора полиции Зельтманна, любимого врага Тойера, — сыщик обратил на это внимание только теперь.
Тойер, словно очнувшись, огляделся по сторонам.
— Кто из вас высказал высокопрофессиональное мнение, что все следы тут уже обработаны? За такое время это просто невозможно было сделать! — заорал он. — В кои-то веки у меня кончился бензин, я прибыл на четверть часа позже, а вы тут наработали! В мое отсутствие! То мы целый день торчим в спальне, где умер столетний старик, если обнаружим в доме окурок со следами губной помады, а сегодня вы позволяете этому мохнатому зверю засрать все вероятные следы!
— Если честно, это был я, — сдавленным голосом признался Лейдиг и потянулся к нагрудному карману Хафнера.
— Нет ничего, пусто! — рявкнул тот.
— Когда я прибыл на место, парня уже вытащили изо рва. Патрульный полицейский — молодой парень, тот самый, что рапортовал, как прилежный ученик, — успел все сфотографировать до прибытия пожарных. Пострадавший ведь мог еще быть живым. Ну, и при подъеме тела там, во рву, были уничтожены все возможные следы…
Тойер кивнул: все верно.
— А тупой предмет? Которым самец…
— Взгляните на его руки, — вмешался Коль-манн. — Ему не требуется никакого тупого предмета…
Тойер опять перевел взгляд на гориллу. Самец, тоже в роли зрителя, как ни парадоксально, сидел напротив него, не далее чем в четырех метрах.
— Ревность, — прошептал он себе под нос. — Такое совершается из ревности. Могут ли гориллы ревновать? — Тут он умолк, показавшись сам себе безнадежным идиотом, но продолжал рассматривать обезьяну.
Зверь ответил на его взгляд и как-то необычно зашевелил мохнатыми руками.
— Сейчас он начнет бить себя в грудь, не пугайтесь, — предупредил директор зоопарка, но обезьяний вожак затих.
Утреннее небо было затянуто молочными облаками, и первый луч зари — боженька все-таки любит дешевые эффекты — упал прямо на толпу. От такой красоты Тойеру сделалось еще хуже: жестикулирующая горилла вела себя как немой проповедник, а не как опасный обитатель джунглей.
— Как его имя? — вполголоса поинтересовался сыщик.
— Богумил, — ответил смотритель. — В апреле мы получили его из Вены. Его предшественник был продан в Манчестер, на племя.
Тойер, честно говоря, имел в виду имя мальчишки. Он вгляделся в черные глаза примата, и ему почудилось, что он увидел в них… страх? Впрочем, он слишком хорошо знал за собой склонность переносить собственное мрачное восприятие жизни на окружающих, наделять неким смыслом специфическое, отрицательное очарование жуткой ситуации, но этот самый «некий» смысл чаще всего оборачивался бессмыслицей.
— Что с ним будет? — спросил он.
— Это животное, — повторил Кольманн. — И не домашнее, а дикое. Или вы хотите его застрелить? Должно быть, он ужасно перепугался, гориллы ведь пугливые. Думаю, мальчишка забрался к нему. Хотя такого вообще не должно было случиться, обычно обезьяны спят внутри…
— Мы обнаружили волокна от альпинистской веревки, — сообщил Хафнер, — но самой веревки нет. Я даже понадеялся, что это станет для нас зацепкой, но…
— Да, вам это нужно знать, — перебил его Кольманн. — Трое американских студентов позавчера подпилили прутья ограды, проникли в зоопарк, а один из них с помощью веревки залез сюда, к обезьянам. Парни струхнули. Говорят, что были под кайфом — что уж там они имеют в виду…
— А тот, что побывал у обезьян, — снова подключился полицейский, имени которого Тойер не мог вспомнить, — сказал, что он ради шутки потряс дверь, ведущую внутрь, и она тут же отворилась. Тогда они перепугались и поскорей убежали. Тот парень пользовался веревкой. Мы как раз ее проверяем…
16 
