ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>

Побудь со мной

Так себе. Было увлекательно читать пока герой восстанавливался, потом, когда подключились чувства, самокопание,... >>>>>

Последний разбойник

Не самый лучший роман >>>>>




  6  

Она упорствовала в молчании, и потому он спросил:

– Вы поняли, Мария? – Не услышав ответа, изменил вопрос: – Вы согласны?

– Конечно, согласна, – раздраженно отозвалась она. – Но вдруг я ошиблась? Что если все это – мое воображение и с этими людьми ничего не произошло?

– Если бы вы в это верили, сомневаюсь, что оказались бы здесь. И конечно, не были бы одеты так, как сейчас.

Договорив, Брунетти понял, что это можно истолковать как неодобрение ее манеры одеваться, хотя слова его относились только к решению покинуть орден и снять облачение.

Брунетти сдвинул список к краю стола, как бы обозначив этим жестом, что меняет тему.

– Когда вы решили уйти оттуда?

Если бы она и ждала вопроса, не ответила бы быстрее.

– После того, как поговорила с матерью-настоятельницей. – В голосе прорвался горький отзвук чего-то пережитого, вспомнившегося в эту минуту. – Но сначала говорила с падре Пио, моим духовником.

– Можете передать мне содержание вашей беседы?

Давно далекий от церкви и всех ее заморочек, комиссар уже не помнил, что там можно повторять об исповеди, чего нельзя, и какая кара грозит тому, кто разгласит ее тайну. Но помнил достаточно, чтобы знать: исповедь – нечто, о чем не каждый расположен говорить.

– Да, наверное.

– Он тот самый священник, который служит мессу?

– Да. Он член нашего ордена, но живет не там. Приходит дважды в неделю.

– Откуда?

– Из нашего капитула, здесь, в Венеции. Он и в другом доме престарелых тоже был моим исповедником.

Брунетти уже понял, что она охотно отвлекается на детали, и поэтому задал вопрос:

– Что вы ему рассказали?

Наступила пауза: Мария, видимо, воскрешала в памяти беседу со своим духовником.

– О людях, которые умерли. – Она остановилась, глядя в пространство.

Так, явно не собирается продолжать.

– Что-нибудь еще? Про их деньги или про то, что они о них говорили?

Она покачала головой.

– Я тогда об этом не знала. Вернее, не вспомнила – очень была обеспокоена их смертями, вот и сообщила лишь, что они умерли.

– А он что на это?

Она снова на него посмотрела.

– Он сказал, что не понимает. И я ему объяснила. Назвала имена людей, которые умерли; не скрыла того, что знаю из их медицинских карт: почти все были в добром здравии и умерли ни с того ни с сего. Он выслушал все и спросил, уверена ли я. – Она добавила, как бы между прочим: – Из-за того, что я сицилийка, люди здесь часто считают, что я глупа. Или лгу.

Брунетти пригляделся: не упрек ли, не скрыт ли в этом замечании некий комментарий к его собственному поведению?

– Думаю, он просто не мог поверить, что такое возможно. Потом я стала настаивать, что так много смертей – это ненормально. И тогда он спросил, сознаю ли я, как опасно повторять такие вещи, – это могут счесть злостной клеветой. Я сказала, что да, сознаю, и он предложил мне молиться. – Она замолчала.

– А потом?

– Сказала ему, что уже молилась – молилась целыми днями. Тогда он спросил, знаю ли я, как ужасно то, что я предположила. – Дальше она словно бы размышляла вслух: – Он был поражен, наверно, и представить себе такого не мог. Он очень хороший человек, этот падре Пио, и совсем не от мира сего.

Брунетти сдержал улыбку, – и это он слышит от особы, которая провела последние двенадцать лет в монастыре.

– И что было потом?

– Я попросила о встрече с матерью-настоятельницей.

– И вы встретились?

– Ожидание длилось два дня, но она наконец приняла меня – поздно вечером, после вечерни. Я повторила ей все про то, что умирают старики. Она не могла скрыть удивления. Я обрадовалась: значит, падре Пио ей ничего не передал. Я знала, что не должен передать, но то, что я рассказала, было так ужасно, что я сомневалась… – Ее голос угас.

– И что?

– Мать-настоятельница заявила, что не желает слушать ложь, что я говорю вещи, которые могут повредить ордену.

– И посему…

– Велела мне, приказала мне – по обету послушания – хранить полное молчание в течение месяца.

– Значит ли это, как я понимаю, что вы не должны были говорить ни с кем в течение месяца?

– Да.

– А как же ваша работа? Разве с пациентами не надо говорить?

– Я к ним не ходила.

– Как?

– Мать-настоятельница велела мне провести это время в моей комнате и в молельне.

– Целый месяц?

– Два.

– Что?

  6