– Потому что… Никто не должен быть один!
Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И – самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно…
– Я не один, Мэй. Со мной всегда…
Обрываю фразу на полуслове, но не потому, что не могу придумать продолжение. Оно известно, однако юному эльфу вовсе не нужно слышать, с кем я провожу каждую из отмеренных мне минут. И – если это будет зависеть от меня – Мэй никогда не узнает, на кого похожа дама, с которой я обвенчан с первой минуты своего существования.
– Кто? – он всё-таки спрашивает.
– Тебе ещё рано об этом знать! – щёлкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. – Вот когда вырастешь…
– Ты всё равно не расскажешь, – тихий вздох.
– Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зарёванное лицо!
Муторно. Настолько муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом – дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.
«Никто не должен быть один…» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что… Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть поглубже… Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если ТАМ вообще что-то есть.
«Опять рефлексируешь?…»
Нельзя?
«Можно… Только – бессмысленно…»
Почему?
«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию… А в твоём случае…» – вещает Мантия лекторским тоном.
Можешь не продолжать. Я – гад, точно?
«В какой-то мере все твои родственники – гады… А кровь – не вода…» – глубокомысленное и очень правильное замечание.
Я не это имел в виду! Я поступил дурно.
«Разве?… Не заметила…»
Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть…
«Позволь напомнить: эльфы – всего лишь одно из вассальных племён, а сюзерен не должен искать оправданий своим поступкам…»
Я не принимал Клятву. И не давал её. Правда…
«Ты – нет… Твоя сестра – да…»
Она просила не делать им…
«Больно?… Ты и не сделал… Ты возишься с ними, как с беспомощными младенцами, хотя следовало бы взяться за розги и уже давно!…»
Ты так думаешь?
«Ох… Чем на сей раз вызвана твоя тоска?… Опять уверился в том, что мир так же плох, как твои представления о нём?…»
Вовсе нет. Лаймар…
«Что – Лаймар?… Ещё один себялюбивый мерзавец, не более!…» – Мантия слегка злится.
Он не такой уж мерзавец.
«Все люди – мерзавцы… Только некоторые успешно это скрывают даже от самих себя…»
И я – тоже?
«Причисляешь себя к людям?… Смело!…»
Я не об этом! В его поступках нет ничего, заслуживающего смерти. По-настоящему заслуживающего.
«Разумеется… Хотя любая жизнь заслуживает смерти… Фактом своего существования…»
Не углубляйся в Теорию Познания! Я не расположен…
«Искать равновесие в собственной душе?… Вижу… Ты слишком близко подпустил чужие переживания… Сосредоточься на своих, мой милый… Не нужно жалеть мир, если он не жалеет тебя…» – мягкое напутствие.
Не нужно жалеть? Скажи ещё: нужно поставить на колени!
«Этот вариант не так уж смешон… И не так невыполним, как тебе мнится… Вопрос только в том, желаешь ли ты смотреть в глаза или удовольствуешься затылком?…»
Поганка!
«Не знаешь, как ответить, и опускаешься до грубости?… Как не стыдно!… С твоими-то знаниями и не подобрать тончайшую остроту, чтобы раз и навсегда заткнуть мне рот?…» – это даже не издёвка, а приглашение к бою.
У тебя и рта-то нет!
«Как ты наблюдателен!… Зато у меня есть кое-что другое… У меня есть Крылья, которых тебе не дано… Я могу взлететь над миром, а ты… Ты можешь только смотреть в небо и…»
Замолчи!
«Я не права?…»
ЗАТКНИСЬ!
Жаркая волна рыдания рождается в груди. Где-то в межреберье. Разворачивается спиралью, постепенно затопляя лёгкие, и кипящей волной подступает к горлу. Почему-то сразу перестаёт хватать воздуха, и ты вынужден открыть рот, чтобы… Чтобы мир услышал твой глухой и отчаянный стон. Потом начнёт гореть нос, и потоки слёз солью обожгут щёки, а пока… Пока боль выходит наружу сухой. Острой. Колючей.
Зачем ты ТАК?