119 
— Но она не смеет являться к нам под туманным предлогом, что хочет поддержать нас! Она не имеет права брать на себя роль Лизы!
Внезапно разрыдавшись, Мари-Анжелин выбежала из гостиной. Оставшись вдвоем, тетушка Амели и Адальбер вздохнули и обменялись понимающими взглядами…— Я извинюсь перед Полиной, — сказал Адальбер.
— Не беспокойтесь, это уже сделано. И к тому же в присутствии моей сумасшедшей План-Крепен, которую я обязательно заставлю помириться с ней…
— Возможно, она уже уехала?
— Я попросила ее остаться. Если мы никогда больше не увидим Альдо, все это потеряет значение. Худшее настанет, когда придется сообщить его жене. Почему… ну почему она не приезжает? И даже известий от нее никаких нет!
— Вероятно, Альдо тоже не слишком часто писал ей. Он злится, потому что Лиза все свое внимание переключила на младенца…
— Я могу ее понять, — сказала маркиза, — хотя нахожу такое предпочтение чрезмерным. Дай бог, чтобы Альдо вернулся и ей не пришлось бы жестоко упрекать себя! Что до План-Крепен, я не ожидала, что она воспримет все это так близко к сердцу!
— Хорошо ли мы знаем тех, кто окружает нас? Даже самых близких! Мы склонны забывать, что Мари-Анжелин женщина…
— Наверное, это так, но я не допущу, чтобы человека оплакивали, не удостоверившись в его смерти! Что касается вас, — добавила она, и глаза ее внезапно сверкнули, — вам лучше бы заняться поисками Альдо, а не копаться в душе трех, пусть даже очень славных, женщин! С этим и я могу справиться!
— Если бы я только знал, с чего начать!
Чей-то крик пробился сквозь ватный туман, в котором Альдо плавал на протяжении некоторого времени — точно определить было невозможно. Впрочем, это была приятная новость! Словно освободившись от тяжести, он завис между двумя водными потоками… но этот крик был вполне земным и заставил его вынырнуть на поверхность из мира небытия.
Поднявшись одним рывком, он обнаружил, что сидит на несвежем матрасе в кровати с железной сеткой и на колесиках, тронувшихся с места при его движении. Подобные кровати бывают настоящим спасением для бедных семей, которые имеют в своем распоряжении очень ограниченное жизненное пространство. Альдо огляделся. Даже самый закоренелый отшельник пришел бы в уныние от обстановки, окружающей его. Кроме кровати, в комнате находились только продавленный ветхий стул, ведро и кувшин с водой. Само помещение выглядело не лучше. Слуховое окно без рамы почти не пропускало свет, стены, посеревшие от грязи и пыли, сочились влагой, с одной из них отслаивалась подгнившая деревянная обшивка. Наверное, прежде это был подвал, или винный погреб, или кладовка. Но сейчас — тюремная камера, причем хорошо укрепленная: две толстые доски, прибитые крест-накрест, преграждали доступ к окну, а в дверь, по виду довольно старую, был врезан новенький блестящий замок.
В этой мрачной конуре лишь одно казалось утешительным — Альдо оставили свободу передвижений и связывать не стали. Это обстоятельство не могло не радовать, но оно же означало, что у похитителей имеются другие средства предотвратить его бегство.
Морозини решил было встать, но боль в затылке и сильное головокружение заставили его снова лечь на матрас. Одновременно к нему вернулась память. Альдо вновь увидел, как спускается из кузова грузовичка, протягивает сафьяновый портфель, который забирает рука в кожаной перчатке, ослепляющий свет, затем удар по основанию черепа и внезапная темнота. Его послали в нокаут.
Подобное случалось с ним не в первый раз, и опыт подсказывал ему, что удар был не слишком тяжелым, но как тогда объяснить не исчезающий туман в голове? Он осмотрел себя и все понял: с него сняли смокинг и галстук, расстегнули ворот рубашки и закатали один рукав выше локтя. На предплечье — след от укола. Значит, ему ввели наркотик, но какой? Распознать это было невозможно, он не чувствовал никакого запаха.
Чтобы привести в порядок мысли, Альдо с трудом поднялся, цепляясь за кровать, и сделал три шага к кувшину, который подтащил к своей постели, и снова улегся, почти без сил. Скрежет железной сетки пронзил его мозг, но он заставил себя нащупать в кармане платок, смочил его в воде и, освежив лицо, приложил к голове. От этого стало немного легче.
Потом он сделал несколько глотков из кувшина. В горле у него пересохло, и во рту ощущался странный привкус, который благодаря воде постепенно исчезал. Теперь он почувствовал себя намного лучше и решил детально обследовать камеру, но прежде изучил содержимое карманов. Альдо сразу обнаружил часы на цепочке — в вечернем костюме наручные абсолютно исключены! Часовая стрелка стояла на отметке три. Морозини ощутил острый приступ голода, хотя было неясно, входило ли в намерения похитителей кормить его. Он нашел также маленькую ювелирную лупу, с которой не расставался никогда, независимо от любого наряда. Тощий бумажник с несколькими банковскими купюрами. К несчастью, не оказалось того, в чем он больше всего нуждался! Портсигара и зажигалки. Обе вещицы золотые и с его гербом! Он был сильно раздосадован. Ладно, пусть держат голодным, но могли бы оставить сигареты! Альдо страдал, когда не мог курить.
119 
