Особенно,... 
87 
Тем не менее он исцелился быстрее, чем предполагал, и когда они встретились через несколько лет, она уже вышла замуж за Морица Кледермана, став мачехой Лизы. И могла бы стать мачехой Альдо, если бы не погибла под пулями убийцы в день своего тридцатилетия. Это даже представить немыслимо! Но она унесла с собой в могилу тайну их любви, о которой ни банкир, ни его дочь так никогда и не узнали…
Альдо испытывал противоречивые чувства, подъезжая к дому Кледермана — «дворцу», по словам местных жителей, который в два раза превосходил по размеру его собственный. Он тревожился за здоровье тестя и одновременно надеялся, что Лиза задержалась здесь. Увы, ему пришлось разочароваться!
— Мадам княгиня покинула нас на прошлой неделе, — сообщил величественный дворецкий Грубер. — Она совершенно успокоилась, получив консультацию у профессора Гланцера, и уехала в Рудольфскроне, к мадам графине фон Адлерштайн…
— И ее не остановило то, что отец плохо себя чувствует?
— Когда она уезжала, месье еще был здоров… или не подавал вида, что ему плохо.
Неуверенность, прозвучавшая в церемонном тоне дворецкого, встревожила Альдо.
— Вы хотите сказать, что он заболел и постарался скрыть это от нее?
— Именно так! Месье не желает, чтобы мадам княгиня беспокоилась о чем-либо, и искусно скрывает истинное положение дел, но мы все здесь знаем, что болезнь его прогрессирует, и очень скоро ему, вероятно, будет трудно утаить это.
— Это так серьезно?
— Я очень боюсь, что да, ваше превосходительство! Месье не хочет даже слышать о своей болезни. А расспрашивать доктора Акермана, его личного врача, — все равно что вопрошать стену.
— Значит, он все-таки пытается лечиться? — спросил Альдо с нарастающей тревогой.
— Без всякого сомнения. Он не тот человек, чтобы сдаться без борьбы, особенно ради дочери и обожаемых внуков. Но после смерти мадам в нем что-то надломилось. Я вас задерживаю, месье, и прошу меня извинить. Сейчас я доложу…
Альдо нашел тестя в просторном рабочем кабинете, окна которого выходили в сады и на озеро. Комната была роскошной и одновременно строгой, за библиотечными полками скрывался, как он знал, вход в сейф, где хранилась изумительная коллекция драгоценностей. Сидя за столом, банкир проглядывал биржевые новости, но сразу отбросил газету при виде своего зятя. Рукопожатие его было крепким и вместе с тем сердечным.
— Какая неожиданная радость, — сказал он с редкой для него улыбкой, мгновенной и ослепительной, придававшей особое обаяние суровым чертам его лица. — Вы знаете, что разминулись с Лизой? Три дня назад она и дети были здесь!
— Мне очень жаль! Она успокоилась по поводу Марко?
— Абсолютно. Впрочем, скажу вам честно, я не понимаю ее тревоги из-за этого мальчугана: он просто пышет здоровьем! Гланцер чуть не рассмеялся ей в лицо, когда она заявилась к нему с младенцем. Но это похоже на Лизу: она не умеет обуздывать своих чувств. Вспомните, как она страстно влюбилась в Венецию и в вас…
— Боюсь, что нынешние чувства окажутся куда долговечнее. Мой сын воцарился в ее сердце, а я теперь не больше, чем соправитель. Она не захотела даже слушать, когда я попросил ее поехать со мной в Версаль.
Банкир расхохотался так оглушительно, что Альдо на мгновение забыл о страхе, который испытал при разговоре с дворецким. Тем более что ни в его лице, ни в фигуре — высокой, стройной и, как всегда, сдержанно элегантной — не было заметно ни единого знака, способного вызвать тревогу.
— Не волнуйтесь, она вас любит по-прежнему. Но пока приоритет не на вашей стороне… Кстати о Версале, я слышал, что там происходят весьма странные события. Несколько убийств подряд, если я правильно понял?
— О да, вы все прекрасно поняли! — вздохнул Альдо, усаживаясь в глубокое кожаное кресло. — Видите ли, число посетителей растет сообразно числу трупов. Мы уже собрали целое состояние для Трианона, а празднество, предусмотренное изначально, но сокращенное до необходимого минимума, прошло без сучка без задоринки. Об этом можно было только мечтать! Но пробуждение оказалось тяжким…
— Еще одно убийство?
— Нет. На сей раз похищение… и это еще одна причина моего приезда в Цюрих. Но позвольте мне все вам разъяснить.
И Альдо с максимально возможной точностью изложил банкиру последовательность трагических событий, сценой которых стал Версаль. Рассказывая, он чувствовал, как нарастает его беспокойство. В свете доверительных признаний дворецкого порученная ему миссия обретала особую деликатность. Всегда нелегко сообщать коллекционеру, что он должен расстаться с любимой вещью. Его словно лишают частицы собственной плоти. Но когда коллекционер — еще и тяжело больной друг, это выглядит настоящей жестокостью. Но как ни стараешься подсластить пилюлю, неизбежно приходится перейти к главному пункту.
87 
