24 
Итак, она позвонила Дейлу.
Дейл сказал:
– Директор? Порядок! Я чувствовал, что так и будет.
Но как он смотрит на то, чтобы оставить студию и опять играть вместе?
– Студию я уже бросил. Я сейчас играю в группе «Гигантские пиявки» и жду не дождусь возможности сбежать от них. Единственное, что в них хорошо, – это подходящее название. Они присасываются и словно тянут из тебя жилы, когда играют.
Она спросила Дейла, давно ли он виделся с Торопыгой, ей важно знать, в каком тот настроении, так как ей придется позвонить ему.
– Торопыга отправился домой, – сказал Дейл. – Он не говорил тебе? Связался с группой, исполняющей кантри. Стиль «блуграсс» передирают. Но им нужен был не удар, а так, легкое касание, шелест ветра в тростниках. Ну, он и удрал. Да вот, вернулся домой. Работает на нефтяных приисках возле Голдсмита. Вкалывает как черт, с десяти вечера до шести утра. Домой приходит весь черный от грязи. Но послушать его, так ни за что не догадаешься. Он позвонил в субботу, радостный такой, голос просто счастливый, представляешь?
Линда сказала, что не представляет. И спросила, не был ли он пьян.
– Нет, просто он был в отличном настроении. Ты, наверное, не слышала, но на матче в пятницу Одесская средняя школа разбила школу Пермиана, ей-богу, разбила со счетом двадцать-семнадцать, впервые после того, как Ларри Гэтлин перестал у них играть в защите. А случилось это тридцать три года назад. И, значит, время ты подгадала как нельзя лучше. Ведь у Торопыги как голова устроена? Скажи ему, что мы опять объединяемся, – и он в победе Одессы усмотрит доброе предзнаменование, подумает: стало быть, это шаг правильный. – Дейл сказал, что сам может позвонить Торопыге, если Линда нервничает. – Но не беспокойся. Я знаю, что он приедет.
Линда сделала, как он и сказал, предварительно пронервничав все утро в придумывании, что скажет.
И в ту же самую минуту, не позже, раздался звук автомобильного клаксона, в проулок вполз черный «линкольн», и настроение ее сразу испортилось. Линда ждала, глядя, как Раджи вылезает из машины и поднимается вверх по ступенькам на холм, на этот раз в рубиновом модельном спортивном костюме и, как всегда, в извечных своих ковбойских сапожках. Раджи улыбался ей так, словно ничего не произошло и не изменилось.
– Ну, сейчас ты за кофейком расскажешь, как наподдала этого самозванца, потому что он ни черта в музыке не смыслит!
– Я не пью кофе, – сказала Линда, не двигаясь с места.
Раджи отреагировал на это, изобразив смущение и обиду.
– Почему ты так обращаешься со мной?
– Вот и уходи, не желаю с тобой разговаривать.
– Но это ты меня бросила! Как, по-твоему, я должен себя вести?
– Раджи, не могу я больше петь эту спайс-герловскую дребедень – вот и все, что я могу тебе сказать.
– Я не ослышался? – спросил Раджи, постепенно вновь обретая свой всегдашний уверенный тон. – А известно тебе, сколько эти девочки за свою юную жизнь заработали? Больше тридцати миллионов фунтов, долларов, не знаю, чего там, и это не считая кино! Известно тебе, сколько заработают Линда, Вита, малютка Мин Лин и те две новенькие счастливицы, которых я выберу, за один только год, считая со времени выхода альбома? Это будет хит, облом, я это знаю, и на студии это знают. По самым скромным подсчетам, каждая из вас спрячет в кубышку по парочке миллионов.
– Какой был сбор вчера? – спросила Линда. – Сотни полторы? Ты хапнул сколько хотел, оркестранты не смеют слова сказать и работают за гроши. А цыпочки должны делить между собой сто двенадцать пятьдесят?
– Мне же еще Элиоту платить надо.
– Это твои проблемы. А я желаю дополучить тридцать долларов пятьдесят центов! И немедленно!
– Ты здорово считаешь в уме, Линда! Сможешь работать кассиром в супермаркете, когда служба знакомств даст тебе от ворот поворот, потому что ты и сама знаешь, что этот голливудский продюсер для тебя палец о палец не ударит. Ума не приложу, чем он тебе задурил башку. Вот что у него в башке – это мне ясно, потому что киношники эти все на один манер. Ты для него лишь подстилка, да и то только, когда ему взбрендится. Он отвез тебя вчера домой, ну и что? Славно повозились?
Раджи ждал в этой своей кепочке, надетой, как у Сэмюеля Джексона, задом наперед. Да что он, рехнулся? Думает, она станет отвечать на такое? Единственное, что ей хотелось, это лягнуть его по яйцам, изо всей силы лягнуть, но Линда вовремя вспомнила, что стоит босиком, и подавила в себе это намерение.
24 
