18 
Теперь она сидела напротив меня, и я мог не спеша ее рассматривать.
Она была не такой юной, как мне показалось вначале, но все равно приятной наружности. Пожалуй, у нее был слишком заостренный длинноватый нос. И темные, без блеска, глаза были посажены чуть ближе к переносице, чем следует. И на шее уже наметилось несколько морщинок. Все вместе это наводило на мысль о женщине хрупкой, но обладающей твердым характером.
– Да, и для меня тоже принесите настойку! – поспешно сказал я официанту, только теперь заметив его присутствие.
Клоринда же в это время говорила, что не привыкла принимать приглашения от незнакомцев.
– Но после такого зрелища, боже ты мой! Так выпучивать глаза!! – воскликнула она, вспомнив о том, как своими экзерсисами факир заставил ее стонать от испуга. – Это даже хуже, чем протыкать щеку кинжалом!
В ответ я только покачал головой: я ждал, пока официант, уже вернувшийся с нашим заказом, закончит привычный ритуал сервировки.
– Глаза – это тоже мышцы, – сказал я наконец, пристально глядя на нее. – Любой физиолог мог бы доказать, что посредством ежедневных упражнений, посредством раздражения нервных окончаний глаз можно добиться увеличения их подвижности до такой степени, что будет казаться, будто глазное яблоко вот-вот выскочит из орбит. Но это не значит, что так оно и происходит на самом деле. Что же касается кинжала, которым протыкают щеку, то тут все дело в том, что кожа щек в высшей степени эластична. Неужели вы могли подумать, будто кинжал по-настоящему может проколоть щеку? Дорогая моя, речь идет о ежедневных тренировках, о точных движениях. Добавьте чарующую музыку, непонятную речь – все было заранее рассчитано до мельчайших деталей.
Когда я произнес «дорогая моя», мои губы уже приготовились пригубить настойку, налитую в рюмку до краев.
– То есть вы хотите сказать, что это были просто трюки? – спросила она, проявив неожиданную проницательность.
Я гордо поднял голову:
– Именно это я и имел в виду, дорогая моя.
– Просто не верится, все казалось таким реальным! – заявила она, безуспешно пытаясь сдержать нервный смешок.
* * *
Она позволила проводить ее до самого дома. За это время дождь почти прекратился. Теперь все вокруг сияло от звезд, которые проглядывали сквозь решето облаков. Теперь с опаловых небес, покрытых волнистыми разводами, на наши головы сыпалась водяная пыль, окружая дома туманным сказочным ореолом. Огни от вереницы уличных фонарей превращались в гирлянду из светящихся шаров и отражались в блестящей поверхности мостовой.
Вот и все. Ненастье прошло, и мое сердце, как младенец, затихающий на материнской груди, преисполнилось неожиданным покоем и надеждами.
Я шел чуть впереди Клоринды, чтобы вести ее, чтобы ее ножки, обутые в высокие ботинки, узенькие, как лезвия кинжала, не наступили в лужу с утонувшей долькой луны или на скользкий булыжник, гладкий, как спина доброго скакуна.
Теперь в моей голове то и дело возникали дивные образы, порхавшие в причудливом танце. Да, поверьте, в моем неуклюжем тяжелом теле метафоры отплясывали стремительную польку, строфы сплетались, подобно хороводам лесных нимф. Даже горы чуть слышно смеялись, разнеженные неожиданной лаской этой ночи.
Боже мой, что это была за ночь!
Сверкающая луна пускала золотистые стрелы сквозь разрывы облаков.
Клоринда шла мелкими шажками, стараясь не замочить подола.
Господи, Клоринда! У меня до сих пор на глаза наворачиваются слезы! Это имя искрится такой же чистой поэзией, как великолепные рыцарские доспехи, сплошь изукрашенные медными изображениями богов и героев.
Воительница Клоринда и я – ее Танкред.[11]
– Ну вот, давайте остановимся здесь, – сказала она немного позже. – Я почти пришла… Не надо меня дальше провожать. Вы были очень любезны. Желаю вам доброй ночи. – Еще миг и…
Клоринда протянула мне ладошку в перчатке. Я крепко ее сжал.
– Собственно говоря… – начал было я. – Смею ли я надеяться?
Она отняла руку и нахмурилась. Я робко продолжил:
– Я подумал, что, быть может…
Клоринда не двинулась с места, она ждала, что я наконец смогу закончить хотя бы одну фразу.
– Доброй ночи, – внезапно выпалил я.
– До свидания, – сказала она, широко улыбнувшись.
* * *
Поднявшийся ветер был неожиданно теплым. Его легкие порывы вели меня до самого дома, подталкивая в затылок. Дождь обратился в густую пелену теплого влажного пара.
18 
