Последние отзывы

  40  

— в белом мундире с малиновыми отворотами, а вот — в белом мундире с синими отворотами, или — в пепельном мундире и голубых штанах с белыми лампасами, а то — в зеленом мундире с красными отворотами или в красном — с зелеными. Вот Геринг в сиреневой парадной шинели с лисьим воротником. А вот тоже в парадной шинели, только в другой — воротник бобровый. Больше всего окружающих удивляли его сапоги: высотой до того места, где ноги сходятся, и всех цветов, до оранжевого, желтого и ярко-красного. И со шпорами. Как кот в сапогах.

Прикинем общий вид: огромный мужик с животом, который колышется, не помещаясь в штанах; складки жира на лице, шее и животе; поверх седеющей щетины — толстый слой грима; на шее — лиса-чернобурка; на груди — женские брошки; на жирных, коротких, волосатых пальцах — бриллианты, рубины, сапфиры; на ногах — алые сапоги выше колена, как на пошлой берлинской бляди. И ко всему — потрясающая глупость, неописуемое самодовольство, спесь и угодничество до лакейства.

Все описания Геринга совпадают. Вот еще одно из многих. «Грубый человек с совершенно бесформенным телосложением… Он одевался всегда вычурно. В „Каринхалле“ и на охоте он подражал древним германцам, на службе он появлялся в форме, не предусмотренной никакими уставами: в красных юфтевых ботфортах с позолоченными шпорами — обуви, совершенно немыслимой для летчика. На доклад к Гитлеру он приходил в брюках навыпуск и в черных лакированных башмаках. От него всегда пахло парфюмерией. Лицо его было накрашено, пальцы рук унизаны массивными перстнями с крупными драгоценными камнями, которые он любил всем показывать… Во время войны действия Геринга были исключительно пагубными… Геринг, каким я знал его после 1943 года, был очень плохо осведомлен или даже совсем не осведомлен о действиях Военно-воздушных сил. Вмешиваясь в действия сухопутных сил, он действовал безрассудно, проявляя чувство неприязни к армии…

Только в августе 1944 года Гитлер заметил недостатки своего главнокомандующего Военно-воздушными силами. В присутствии Йодля и моем он обрушился на Геринга с руганью: «Геринг! Военно-воздушные силы никуда не годятся. Они недостойны того, чтобы их называли самостоятельным видом вооруженных сил, в этом виноваты вы. Вы лентяй!» Слушая эти слова, тучный рейхсмаршал пустил слезу. Он ничего не мог возразить» (Гудериан. Воспоминания солдата. с. 615-616).

— 7 -

Главными среди множества должностей Геринга оставались авиационные — министр авиации и главнокомандующий Военно-воздушными силами. Сухопутные войска Гитлер подчинил лично себе, приняв наряду с должностью Верховного главнокомандующего еще и должность главнокомандующего сухопутными войсками. Флоту и авиации Гитлер дал почти неограниченную самостоятельность. Так что Геринг был хозяином и в авиационной промышленности, и в Военно-воздушных силах. С авиационными должностями, как и со всеми другими, Геринг не справлялся никак. В окружении Геринга катилась волна самоубийств. Старые заслуженные авиационные генералы, стреляя в свои головы, тем самым снимали с себя ответственность за то, что творилось в Военно-воздушных силах. А Геринг, приняв очередную дозу морфина, блаженно улыбался. «Он вел себя как человек, проявивший свою полную несостоятельность и теперь стремившийся обмануть себя и других. Своим нежеланием считаться с реальным положением дел и прислушиваться к разумным аргументам он в 1941 году уже довел до самоубийства знаменитого летчика-истребителя и первого генераллюфтфлюгцойгмайстера Эрнста Удета. 19 августа 1943 года в своем кабинете застрелился один из ближайших сотрудников Геринга начальник Генерального штаба Военно-воздушных сил генерал-полковник Ешоннек. По словам Мильха, в найденной на его столе предсмертной записке он написал, чтобы рейхсмаршал не присутствовал на его похоронах» (Шпеер. с. 398).

Гитлер от случая к случаю ругает Геринга в присутствии посторонних лиц, обзывает лентяем. Геринг плачет. Интересно, а что он делает поплакав? «Гитлер обрушил на рейхсмаршала град упреков, обвиняя его в неумении командовать Военно-воздушными силами, и он, раздосадованный, предпочел отправиться в длительный отпуск» (Шпеер. с. 358).

Как в застоявшемся анекдоте: Геринг переутомился от безделья, и врачи прописали ему длительный отпуск.

Чем дальше шла война, чем безнадежнее становилось положение Германии, тем глубже затягивал Геринга наркотический омут. «Мне в любом случае не удалось бы расшевелить Геринга. Он окончательно впал в привычное для него, схожее с летаргическим сном состояние и пробудился только в Нюрнберге» (Шпеер. с. 367).

  40