19 
– Я ничего непристойного Артему не писала, – огрызнулась.
– Я понимаю. – Он словно оправдывался. – Поверь, мне ужасно неприятно тебе об это говорить, – Сева как-то непривычно суетился, – но если показать переписку с девчонкой и прокомментировать ее по-своему, даже самые невинные слова можно превратить в...
Я не дала ему закончить:
– Все, хватит! Спасибо! Я все поняла!
Он хотел что-то добавить, открыл рот, вздохнул, осекся.
– Прости...
– Ладно, проехали, – бросила я.
Маршрутка остановилась перед школой.
У нас в запасе оставалось еще минут двадцать.
Мы вошли в вестибюль. Сева помог мне раздеться и повесил наши куртки. Я заметила, как у него дрожали руки. Он старался не смотреть мне в глаза. А у меня все время было такое гаденькое чувство, хотелось как-нибудь побольнее задеть его, будто это он виноват в том, что Артем оказался таким пошляком.
Вот интересно, один на всю школу трезвонит о своей девушке, другой в это же время передает девушке: мол, твой парень... о тебе... такое... А девчонка что? Делает круглые глаза и восклицает: «Да, ладно!»
Нет, так дело не пойдет. «Возьми себя в руки!» – строго приказало мое второе «я».
Я улыбнулась Севе, наверное, получилось криво, но в раздевалке темно, не видно. Мы забились в дальний угол и сидели там на подоконнике.
– Скажи, зачем ты мне все это рассказал?
– Я? – Он смутился, занервничал, явно чувствовал себя неловко. – Ну, я не мог не сказать, потому что э... мы же друзья.
– Правда? – переспросила я. – Если ты так считаешь, то я тебе искренне благодарна. Мы никогда не говорили о наших отношениях, – я поощрительно улыбнулась.
Сева воспрянул духом:
– Ты не злишься на меня? Фу-у-у, прямо от сердца отлегло. Я никак не мог решиться. Не знал, как ты воспримешь. Боялся, что мы поссоримся.
– Отчего же, – пожала я плечами, – ты ведь хотел мне добра, верно?
– Конечно, – не очень уверенно согласился Сева.
– Вот и прекрасно. – Я спрыгнула с подоконника. – Идем, скоро тут народу будет – не протолкнуться.
В этот момент на телефон пришло сообщение. За первым почти сразу пришло второе: «Ты где?» – это от Полины и, «Как насчет встречи, принцесса?» – это от Артема.
– Ты иди, – сказала я Севе. – Мне надо с девчонками встретиться.
Он не хотел уходить, но повода остаться у него не было.
– Ладно, я... – шагнул к проходу между вешалками, остановился. – Ты не против, если мы после уроков вместе пойдем домой?
– Конечно, – я снова улыбнулась через силу.
Он ушел. А я так и не двинулась с места. Первым делом запретила телефону принимать сообщения от Артема. Когда я это сделала, немного успокоилась, выдохнула и написала Полинке: «Я в раздевалке».
Девчонки нашли меня ревущей в три ручья.
Аня впервые за столько времени, обняла меня за плечи и протянула платок. Слушая мой сбивчивый рассказ, подруги вздыхали. Они ничего не говорили, только пытались успокоить.
Уже и звонок прозвенел, а мы все еще были в раздевалке. У меня покраснели глаза, хорошо, что я не накрасили ресницы, иначе пришлось бы долго возиться. Кое-как успокоившись, я глянула на себя в зеркало и чуть снова не заревела.
– Ничего, – нашлась Полинка, – скажем, что ты немного простыла, никто не догадается.
И вот мы втроем выступили из раздевалки, угрюмые и грозные молча вышагивали по коридору. Шаг от бедра, спина прямая, подбородок чуть верх. Со стороны, наверное, выглядело потрясающе. «Прабабушка, ты можешь мной гордиться!» Правда, наше дефиле осталось незамеченным, урок начался.
Ничего, можно и повторить.
Мы повторили. На первой же перемене прошли так, что перед нами расступались все, от самых мелких до выпускников.
Я вышагивала между Полинкой и Аней, старалась не смотреть по сторонам и делала вид, что мне нет дела до Артема. Именно так!
– Ты бы видела его рожу! – восторженно докладывала Полинка. – Он стоял, как обычно, в окружении всех этих девиц, ну, ты знаешь, Мила терлась рядом. Короче, мы такие идем, он нас не сразу заметил, а потом аж шею вывернул, ручкой махал. Но ты – кремень! Молодчина! Ни один мускул не дрогнул! Вот это выдержка!
– Самовлюбленный болван! – в сердцах бросила Аня. Если быть объективными, это не совсем соответствует истине. Самовлюбленный – да, но не болван. Но я не стала с ней спорить. Все-таки девчонки здорово поддержали меня, хотели как лучше. Ну, пусть будет болваном. Мне-то что?
Мне-то что... Мне-то было плохо, очень плохо. Знаете, когда наркоз делают перед какой-нибудь операцией, то вроде бы ты ничего не чувствуешь. Но потом действие лекарства кончается и приходит боль. Еще, говорят, сильный шок сначала препятствует боли, но шок проходит, и тогда боль берется за тебя по-настоящему. Вот и у меня так: после рассказа Севы я как раз и впала в ступор, подруги были наркозом, я продержалась за счет них до конца занятий.
19 
