3 
Поэтому я продолжал вести обыденную жизнь, а удивительную историю Бастэйбла отодвинул в самый дальний угол, хотя, в полном согласии с данным обещанием, продолжал отсылать оригинальную рукопись следующему издателю, как только она возвращалась с отказом от предыдущего. Кроме того, я написал два письма в «Таймс», в надежде, что мое сообщение о встрече с Бастэйблом заинтересует эту или какую-нибудь другую газету, но письма не были опубликованы, а в ежемесячных журналах, таких, как «Странд», я также не встретил понимания, хотя эти издания полны дичайших и неправдоподобнейших предсказаний насчет того, что принесет нам будущее. Я готов был отважиться и написать Уэллсу, чьи книги «Ожидание» и «Открытие Будущего» несколько лет назад произвели столько шума, однако мистер Уэллс, бывший в моих глазах чистокровным социалистом, вероятно, счел бы историю Бастэйбла слишком несогласованной с его воззрениями и так же бодро проигнорировал бы меня, как и все остальные.
В это время до меня постепенно стало доходить, что я приобретаю репутацию забавного чудака. Согласно моим взглядам на жизнь, переносить подобную славу я мог лишь с очень большим трудом, так что в конце концов я был вынужден прийти к какому-то решению. Уже несколько месяцев я подмечал в моем лондонском клубе довольно своеобразную атмосферу. Люди, знакомые мне не первый год, казалось, избегали проводить со мной время, другие бросали на меня порой откровенно неприязненные взгляды. Но все это меня не слишком задевало, покуда один мой старый друг не открыл мне истинную причину. Он, кстати, тоже был издатель, однако специализировался исключительно на поэзии и романах, почему я никогда и не имел случая обратиться к нему с предложением напечатать рукопись Бастэйбла. Он, разумеется, знал об этом и поначалу назвал мне одного или двух издателей, которые, по его мнению, могут выказать определенный интерес. И вот он как-то раз подошел ко мне в библиотеке клуба, куда я направился после обеда, чтобы почитать с полчасика. Несколько раз отрывисто кашлянув, он привлек мое внимание.
– Надеюсь, вы не поймете мое вмешательство превратно, Муркок.
– Ни в коей мере, – я указал на кресло рядом с собой. – Я в действительности тоже хотел перемолвиться с вами парой слов, старый друг. У меня все еще трудности с опубликованием рукописи, о которой я рассказывал…
Он оставил без внимания мое приглашение сесть рядом и остался стоять.
– Как раз об этом я и хотел с вами потолковать. Намерение побеседовать с вами на эту тему возникло у меня уже месяца два назад, однако, по правде говоря, у меня нет ни малейшего представления о том, как мне сделать так, чтобы вы меня поняли. Звучит, должно быть, бессвязно… Я был бы вам более чем благодарен, если все сказанное вы поймете именно в том смысле, в каком мне хотелось бы.
Он казался чрезвычайно смущенным и вертелся, точно школьник на уроке. Мне даже показалось, что я замечаю легкий румянец на его щеках.
Я рассмеялся:
– Вы меня до ужаса заинтересовали, друг мой. О чем же, в конце концов, речь?
– Вам не следовало бы сердиться на меня… нет, у вас есть все причины на меня сердиться. Не то чтобы я думал…
– Да говорите же, ради бога! – я отложил мою книгу в сторону и улыбнулся ему. – Мы же с вами старинные приятели.
– Ну вот что, Муркок, я хотел поговорить насчет рукописи Бастэйбла. Целая куча людей – разумеется, прежде всего из издательской среды, в том числе довольно большое количество членов клуба – ну вот, они думают, что тот парень, что понарассказывал вам все это, попросту водил вас за нос.
– Водил за нос? – я поднял брови.
Он жалобно уставился в пол:
– Если не хуже.
– Думаю, вам лучше сказать мне прямо, что там говорилось, – я нахмурился. – Я уверен, что намерения у вас добрые, и заверяю: все, что вы скажете, не пойму превратно. Я знаю вас слишком хорошо, чтобы думать, будто вы хотите меня оскорбить.
Он явно почувствовал облегчение, подошел ближе и уселся в кресло возле меня.
– Итак, – приступил он, – большинство из них думают, что вы стали жертвой изрядного проходимца. Однако некоторые из них полагают, что вы немного… стали слегка эксцентричным. Вроде тех господ, что постоянно предсказывают конец света, анализируют расположение звезд и так далее. Вы, вероятно, понимаете, что я имею в виду.
Увидев, что вместо ответа я улыбаюсь, он помрачнел еще больше.
– Я точно знаю, что вы имеете в виду. Я сам уже принимал это в расчет. Всякому, кто никогда не знал Бастэйбла, его история должна представляться довольно бессвязной. Ну, раз уж вы упомянули о ней, – я вовсе не удивлен, что половина Лондона считает меня сумасшедшим. А почему бы людям так не думать? Я бы решил в точности то же самое, вздумайте вы прийти ко мне с историей, вроде той, что рассказал Бастэйбл. Вы проявляете по отношению ко мне исключительное терпение!
3 
