117 
— Силу? — переспросил Тадеуш, потянувшись за полумесяцем, щедро посыпанным кунжутом.
— Это в последнюю очередь. Чаще обычный домашний терроризм. Сам знаешь. Окошки в машине выбьют. Собачье дерьмо набросают в почтовую щель. Судя по всему, ей хватало воображения, так что все шли на компромисс. Но одна старая дама оказалась твердым орешком, мол, где она родилась, там и умрет. И стояла на своем, пока в один прекрасный день не возвратилась из магазина и не обнаружила свою кошку прибитой гвоздями к парадной двери.
Тадеуш вздохнул, не разжимая зубов.
— Жестоко. Мне нравятся такие женщины, — усмехнулся он. — Насколько я понял, она получила прибыль от продажи земли супермаркету?
— Приятель Крамера сказал, что она освободила примерно с четверть мили. И использовала деньги для других сделок. Однако своих рук не пачкает. Все делает чужими руками. Так он говорит. И еще она держится в стороне от наркобизнеса. Однажды он пытался уговорить ее вложить деньги в дело, так она заявила, что не желает закончить жизнь в тюрьме, как гангстеры, с которыми он якшается. До него доходили слухи, что она где-то купила американскую базу, но какую и где, он не имеет ни малейшего понятия.
— Что ж, это на нее похоже, — сказал Тадеуш, вытерев рот салфеткой и потянувшись к ящику с сигарами. — А насчет нее самой что известно? Что она собой представляет?
— Вроде все хорошо. Помнишь того типа, которому мы заплатили в прошлом году, чтобы он взломал компьютер таможенников? Хакера Ханси? Я дал ему немного денег, чтобы он узнал побольше о Джексон. Она родилась там, где говорит, и когда говорит. Потом отправилась в университет Уорика. Жила там же, в каком-то чертовом особняке в Суффолке, последние три года. Платит налоги. Налоговик считает ее свободным консультантом по планированию — понятия не имею, что это значит. По документам — законопослушная гражданка. Правда, один раз привлекалась за противодействие правосудию. Однако до суда дело не дошло.
— У нее есть приятели? Муж? Любовник?
— Об этом ничего не известно. Приятель Крамера называет ее Снежной Королевой. Говорит, никогда не видел ее с мужчиной. Не исключает, что она лесбиянка.
Тадеуш покачал головой, и на губах у него появилась хитрая усмешка.
— Дарко, она не лесбиянка.
Дарко охватил ужас.
— Ты спал с ней? — вскричал он в ярости, смешанной с недоверием.
Тадеуш закрыл глаза и выдохнул дым.
— К чему так грубо? — жестко спросил он.
Кразич пожал плечами:
— Она не Катерина, Тадзио. Она точно такая же, как мы.
Тадеуш внимательно посмотрел на него:
— Знаю. Отлично знаю, что она не Катерина. Но все равно, Дарко, относись к ней с уважением. Для женщины вдвойне трудно сделать карьеру по нашу сторону закона, а она доказала, что это ей по силам. Не говори о ней так, словно она дешевая проститутка. Это понятно?
Кразич знал, что не стоит спорить с боссом, когда в его голосе слышен подавляемый гнев.
— Как скажешь.
— Кстати, для справки. Между мной и Кэролин ничего нет. — Голос Тадеуша звучал напряженно и в то же время излишне сухо. — Мне нравится ее общество. Когда я с ней, то опять ощущаю себя самим собой. Мне казалось, тебе это должно понравиться, поскольку ты как будто еще недавно был озабочен моим состоянием. — Он отодвинулся от стола и встал. — Да, забыл спросить, как там дочка Марлен?
— Вчера вечером я звонил брату. Никого чужого он рядом не видел. Говорит, девчонка все время хнычет, мол, ей скучно. А как будет не скучно, если она целыми днями заперта в доме?
— Во всяком случае, она не болтается под ногами. Кстати, почему бы тебе не встретиться с нашими китайскими друзьями и не узнать, не хотят ли они отправить к нам еще одну партию товара? Где-нибудь в конце месяца мы сможем ее принять.
— Собираешься работать с этой Кэролин?
— Подумываю об этом. Она хочет посмотреть, как мы управляемся, прежде чем решить окончательно. Присмотри, чтобы все было в лучшем виде, ладно?
Кразич постарался скрыть охватившую его растерянность:
— Ты впустишь чужую на нашу территорию?
— Она не чужая. Она ведь собирается работать с нами. Мы ее проверили, разве нет? А теперь она хочет проверить нас. Во всяком случае, она пришла к нам с открытым забралом. Не пряталась в отличие от нас.
Кразич с сомнением покачал головой:
— Не знаю. Мы никогда никого не подпускали к себе близко, и это работало на нас.
117 
