132 
— Это будет неоценимая помощь, — сказал он. — Каким телефоном я могу воспользоваться?
Доктор Вертхеймер показала на свой стол:
— Прошу. — Тони пересек следом за ней комнату и подождал, пока она писала ему номер факса. — Полагаю, придется немного подождать, прежде чем мы получим запрос, однако почему бы нам не начать работу прямо сейчас? Я попрошу моих коллег распечатать нужные вам материалы. Подождите минутку.
Она вышла из комнаты, а Тони принялся звонить Петре. Когда она ответила по мобильнику, он объяснил ей, что требуется сделать.
— Черт, это не так-то просто, — пробормотала она.
— Почему?
— Пока мне никто не поручал расследование. Вы забыли? Вряд ли мне удастся послать официальный запрос по делу, которое не имеет ко мне отношения. Вы видели газеты?
— Прочитал «Ди Вельт».
— Это меньшая из наших забот, поверьте. Теперь, когда всем известно, что есть серийный убийца, всем, конечно же, известно, что я не занимаюсь им.
— Ну да, — произнес Тони.
А он все думал, когда же женщина, которая затеяла всю эту бучу, наконец-то остановится перед непреодолимой стеной. Жаль, что этот момент наступил именно теперь.
— Дайте подумать… — Голос у Петры был озабоченный. — Я знаю парня, который очень хочет у нас работать. А у него в кармане есть несколько нужных людей. Может быть, мне удастся убедить его, что, если он потянет для меня за несколько веревочек, это будет способствовать его переходу.
— Петра, неужели есть что-нибудь такое, чего вы не можете добиться?
— Не знаю. Сейчас все зависит от того, насколько у парня сильное желание. Скрестите пальцы на удачу. Да, из Кёльна пришло кое-что интересное. Марийке только что прислала сообщение. Они нашли коллегу доктора Кальве, который вспомнил, что она упоминала об интервью с журналистом из Интернет-журнала. Правда, о времени встречи он ничего не знает.
— Еще одно подтверждение нашего предположения, ведь Маргарет тоже говорила своему другу об интервью.
— Более того: свидетельство этого коллеги доказывает, что мы на правильном пути.
Тони услышал радостные ноты в голосе Петры.
— Что вы имеете в виду?
— Коллега вспомнил фамилию, которой представился журналист. — Она выжидающе помолчала.
— И?..
— Хохенштейн.
— Вы шутите!
Однако он уже знал, что это не шутка.
— Коллега вспомнил, потому что это не совсем обычная фамилия, ну и, конечно же, потому, что она о многом говорит психологам-экспериментаторам в Германии.
— Еще бы. Во всяком случае, ясно, что я ловлю рыбку в правильном месте.
— Счастливой рыбной ловли. Поговорим позже.
Тони положил трубку и подошел к окну.
Доктор Вертхеймер была права. Такую обстановочку не пропишешь человеку со склонностью к депрессии, подумал Тони и представил, каково было тут, за высокими стенами, несчастным детям, которых ждали смерть или пытки. Наверное, среди них были умственно неполноценные, и они не осознавали, где находятся и что у них впереди. Но другие, попавшие сюда из-за предполагаемого антисоциального поведения или мелких физических недостатков, страдали невыносимо. Оторвать от родителей, бросить сюда значило травмировать даже самых уравновешенных детей. А если они уже были как-то травмированы, то это сразу становилось катастрофой.
Его размышления прервала доктор Вертхеймер.
— Материалы для вас сейчас печатаются, — сказала она. — Это списки с именами и адресами, а во многих случаях есть и короткое описание так называемого лечения, которому подвергались дети.
— Поразительно, что они сохранились.
Она пожала плечами:
— Да нет. Им в голову не приходило, что настанет время, когда их призовут к ответу. Идея падения Третьего рейха казалась абсолютно нереальной тем, кто был частью системы. Когда же они осознали, что пришел конец, то им некогда было думать о чем-то, кроме собственного выживания. А вскоре стало ясно, что виноватых слишком много, так что наказание понесла лишь самая верхушка. Мы начали создавать архив в первой половине восьмидесятых годов, а после объединения Германии смогли проследить судьбы многих стариков и на Востоке. Я рада, что так получилось. Мы не должны забывать, что творилось когда-то.
— А что сталось с этими детьми? — спросил Тони.
У доктора Вертхеймер сразу потускнели глаза.
— С теми, кто выжил?.. Они были вроде лабораторных крыс. Многих держали тут, в так называемых спальнях. Служащие называли этот подвал подводной лодкой. Нет естественного света, нет дня и ночи. Они экспериментировали, отказывая детям в сне, меняя продолжительность сна и бодрствования. Давали детям поспать три часа, а потом будили их и говорили: «Уже утро. Пора завтракать». Через два часа устраивали обед, еще через два часа — ужин. Потом объявляли, что наступила ночь и пора выключать свет. Или, наоборот, растягивали дневную часть суток.
132 
