86 
Он показал на пакет.
— Бери, если хочешь. — Марийке подвинула к нему пакет. — Спасай меня от себя самой.
Том открыл пакет и взял один пончик. Сахарная пудра просыпалась ему на синюю рубашку, и он смахнул ее свободной рукой.
— Я подумала, — вновь заговорила Марийке, — а вдруг это продолжение серии?
Том перестал жевать и с трудом проглотил едва не застрявший в горле кусок.
— Ты хочешь сказать, что, может, это не первое его убийство? Ты так думаешь?
Марийке пожала плечами:
— На мой взгляд, не похоже, что действовал новичок. Я бы сказала, что он уже делал это или что-то в этом роде.
Брюке с сомнением покачал головой:
— Мы бы знали. Такое скальпирование случается не каждый день.
— А если это было не у нас? Скажем, во Франции. Или в Германии.
Том почесал в затылке:
— Пожалуй, стоит об этом подумать. Но что мы можем сделать?
— Сами — немного. Но почему бы не обратиться в Европол?
Том фыркнул:
— Да там всего лишь кучка чертовых канцеляристов.
— Может быть. Однако это они рассылают международные бюллетени.
— Чертовы бумажки! Кто их читает?
Марийке потянулась к пакету и вытащила салфетку, которую тоже заблаговременно положила вместе с пончиками. Потом взяла пончик, стараясь не испачкаться.
— Я читаю, — сказала она. — И держу пари, не одна я.
— Ты хочешь отдать наше дело канцеляристам в Гааге? — недоверчиво спросил Том.
— Да нет, я не об этом. Не надо ничего отдавать. Я предлагаю послать запрос в Европол с подробностями дела, чтобы они разослали информацию по всем странам. Но при этом попросили бы отозваться тех полицейских, у которых было нечто подобное. Таким образом мы, по крайней мере, узнаем, не убивал ли он прежде. А если убивал и мы получим соответствующую информацию от тамошних следователей, у нас будет с чего начать.
Том внимательно посмотрел на коллегу:
— А знаешь, неплохая мысль.
— Значит, ты поддержишь меня, когда я буду докладывать об этом Маартенсу?
Том рассмеялся:
— Ну, Марийке, политик из тебя хоть куда.
— Принимаю это за «да».
Марийке встала и взяла остатки своего завтрака. Она как раз подошла к своему столу, когда дверь открылась и появился старший инспектор Киис Маартенс, держа в мясистой руке открытую банку с колой. Сделав на ходу большой глоток, он выбросил пустую банку в корзину для мусора.
— Что нового? — спросил он, останавливаясь у стола Тома.
— Ничего стоящего, — ответил Том.
Маартенс повернулся к Марийке:.
— А у тебя? Эксперты еще не прислали результаты?
Марийке отрицательно покачала головой:
— Ничего нет. Во всяком случае, ничего, что дало бы хоть какие-то зацепки.
Маартенс потер ладонью подбородок.
— Хуже некуда, — пробурчал он. — Выглядим дураками.
— У Марийке есть хорошая идея, — решил не терять времени даром Том.
«Ну спасибо!» — подумала Марийке, когда Маартенс повернулся к ней, вопросительно сдвинув густые брови.
— Что у тебя? — спросил Маартенс.
— Я думала о том, до чего педантично сработал убийца де Гроота. Он действовал методично и наверняка каждый шаг продумал заранее. Здесь не было порыва страсти. Все спланировано. Похоже на серийного убийцу. Конечно же, нам всем не безразлично то, что он будет убивать в будущем, но мне пришло в голову, а не убивал ли он прежде?
Маартенс кивнул и склонил голову набок. Он подошел к столу Марийке и опустился на стул напротив.
— Не могу спорить с теорией, — медленно произнес он. — Разве мы не проверили, не было ли у нас чего-нибудь похожего?
— Нам доступны только наши архивы, — отозвалась Марийке. — А вдруг его прежние жертвы жили не в Нидерландах? Что, если он убивал в Бельгии, в Германии или в Люксембурге? У нас нет возможности это узнать.
— В наши постшенгенские времена мы все граждане Европы, — с ехидцей произнес Маартенс. — Я понимаю, Марийке, к чему ты клонишь. Но как это поможет нам?
— Я обратила внимание, что в последние несколько месяцев бюллетени, которые мы получаем из Гааги, то есть из Европола, очень изменились. Прежде они были скорее общего характера, а теперь там много подробных запросов об определенных преступлениях. Ну, я и подумала, не стоит ли обратиться к ним, чтобы они разослали запрос о делах, схожих с нашим, в страны Европейского Союза.
На лице Маартенса застыло скептическое выражение.
86 
