40 
— Лес недалече, в нем вдоль реки засека. Коли не оборонять, то пробраться можно… Но долго и муторно. Чтобы конницу провести, дорогу не одну неделю прорубать придется. Проще нас стоптать.
Нас не стопчешь, мы кусачие. Плохо, что низу вверх обзор никудышный. Непонятно, что в той стороне происходит. Поеду, осмотрюсь…
Зверев тронул пятками коня. Тот, медленно ступая, вошел в воду. На самой стремнине князю пришлось подтянуть ноги, чтобы не намочить сапоги, но этим все и кончилось — река даже до брюха лошадиного не достала. Увиденное на высоком берегу заставило его улыбнуться: широкая поляна до глины истоптанная копытами самого разного размера. Похоже, сюда гоняли на водопой скот со всех окрестных хозяйств. Хоть паровоз закопать можно — никто ничего не заподозрит.
Главной проблемой было то, что его забитые Шорохом винокуренные котлы — в отличие от настоящих мин — взрывателей нажимного действия, равно как и каких-либо иных, не имели. Подорвать их можно, только подведя огонь к заряду. Вроде как дождаться, пока татары окружат — да свечку к запалу и поднести. Однако становиться камикадзе Звереву не хотелось, и холопов к этому принуждать он не собирался. Потому и шнур огнепроводный у мастера заказал. Гореть те три куска, на которые он порезал «бикфордов шнур» должны где-то минут десять. Удрать от места взрыва времени хватало вполне. Оставалось придумать, как убедить остаться на месте взрыва незваных пришельцев.
Издалека один за другим послышались четыре звонких, оглушительных выстрела. Следом — несколько хлопков чуть потише.
«Похоже, Пахом Ильич татар отгонять взялся», — понял Андрей. Это означало, что к Рязани подошли основные силы крымчаков. Следовало торопиться. Князь перебрался обратно через реку:
— Бросайте лагерь, служивые. Потом обустроитесь. Полель, Илья! Телегу с котлами и лопатами в ложбину перекатите. Остальные: щиты гуляй-города обратно на телеги кидайте и за мной везите. Хотя нет, пожалуй… Не все! Четыре на этом берегу оставьте, остальные восемь сюда, полукругом перед бродом ставьте. По эту сторону первый бой дадим.
Уже через десять минут холопы вовсю работали лопатами. Два котла Андрей указал закопать в пяти шагах от берега, разнеся как можно дальше, третий, самый большой — в пятнадцати. Огнепроводный шнур через открытые краны протолкнул глубоко в порох, отверстия Зверев самолично густо залил воском со свечи. Затем навощенную веревку уложили в канавки глубиной в половину локтя, выведя кончики всех трех на середину прогалины и прикрыв торчащий пучок медным котелком. Под него и рядом Андрей велел насыпать золу и углей со старых кострищ, оставшихся то ли от привала пастухов, то ли от стоянки дозора, прикрывавшего этот брод в предыдущие набеги. Брать свежую золу и свежие угли он по понятным причинам опасался. Дымок, идущий от старого кострища, подозрения вызвать не должен. Недогоревший костер на месте стоянки сбежавшего врага дело обыденное. Кто там проверять станет, холодные уже угли или горячие? Сами дымят или под ними дырка в земле?
— Тебе это дело поручаю, Илья! — передал полусотнику свечу Андрей. — Как татары нападать начнут, зажигай свечу и рядом сиди. Когда крикну, али увидишь, что мы полегли и басурмане за щиты заступили, — поджигай, кидай сверху охапку головешек и на тот берег тикай. Половина пищалей, уже заряженные, там останутся. Только хватай да пали и татям из-за гуляй-города. Все понял?
— Дозволь с тобой оборону держать, княже! — взмолился холоп. — Нечто я стрелять не умею? Со свечой в кустах любого рязанского хлюпика, вон, посади.
— И думать не смей! — прикрикнул Зверев. — Тебе самое ответственное дело поручаю, потому и доверия достоин. Так что не дури. Ныне мне не отвага, а хладнокровие и разум твой нужны. Рано подожжешь — мы погибнем. Поздно — смысла не будет. Понял? По моему сигналу! Ежели убьют, тогда сам смотри… Но я, — подмигнул он, — помирать пока не намерен.
Расставив полукругом щиты гуляй-города, приготовив к бою пищали, развязав пучки со стрелами и проверив луки, служивые наконец смогли пообедать, после чего, оставив трех дозорных, позволили себе вытянуться над обрывом на травке и позагорать на теплом, совершенно летнем солнышке. Андрей даже закемарил, когда вдруг раздался крик:
— Тата-а-а-ары!!!
Князь вскочил, метнулся за щит, выглянул через бойницу. Ниже по реке, чуть выше соседнего брода, неспешно скакал в их сторону сторожевой разъезд из десятка всадников.
40 
