После проверки каждый наряд получал бочки с припасом и полотняными мешками, железные запальные штыри вместо привычных шнуров и садился набивать картузы. Все пищали, тюфяки и пушки были разных калибров, каждой требовалась своя навеска пороха, свой заряд жребия, свои ядра — и Андрей требовал, чтобы все это пушкари заготовили сейчас, в спокойной обстановке, а не суетились с мерками в горячке сражения.
Помимо детей боярских, к Коломне подошли десять тысяч стрельцов. Людей взрослых, основательных, а потому содержащих оружие в полном порядке. Они тоже попали под руку Андрея, и их тоже князь заставил сделать себе дополнительно по полторы сотни патронов — вместо предусмотренных разрядом пятнадцати.
За хлопотами разгорелось лето, южные рубежи никто не тревожил, и постепенно лагерь проникся обычной леностью и безалаберностью. Бояре потихоньку начали забывать, по какой причине их исполчили чуть ли не до последнего новика, зачем собрали на Оке. Служивые люди все больше предавались пирам и начали высчитывать дни, оставшиеся до первых заморозков — когда будет можно отправиться домой. Стрельцы от вопросов правильности использования бердышей и скорости чистки ствола, чтобы не полыхнул новый навес пороха, перешли к обсуждению цен на овес и репу, мест доходного сбора ревеня и заключению уговоров, которые можно будет исполнить по возвращении в свои слободы. Попытки Андрея вывести их на тренировки встречали все большее и большее непонимание, бердышами стрельцы махали с ленцой, фитили крутить ленились.
Первые вести о враге появились только в середине лета, от самых дальних степных застав. В этот раз крымчаки шли с пехотой, а потому двигались почти вдвое медленнее обычного. На день Кузьмы и Демьяна показались возле Непрядвы, но только на Прокла дошли до Оки возле Серпухова[22].
Двадцать пятого июля передовой татарский дозор появился возле Сенькина брода, покрутился, то приближаясь, то отдаляясь, но все-таки решился, перешел реку, а когда начал подниматься на берег — с двух сторон на басурманскую полусотню в рогатины ударила кованая конница. Разбойничья полусотня легла под копыта в считанные мгновения, не успев отправить к главным силам ни одной весточки.
Однако через пару часов у брода показался отряд числом уже в несколько сотен. Рассыпанные на том берегу мертвые тела предупредил татар о засаде, и через реку они пошли плотными рядами, стремя к стремени. Едва разбойники добрались до стремнины, выехавшие на открытое место боярские дети обрушили на них целый ливень стрел. Теряя людей, упрямые крымчаки погнали коней вперед, а когда уже выезжали из воды, бояре, убрав луки, опустили рогатины и дали шпоры коням, врезавшись в нестройную массу и опрокинув первые ряды обратно в Оку — кого мертвыми, а кого и живыми.
Задние татары, застряв среди воды, взялись за луки, принялись метать стрелы. Боярские сотни отступили, исчезнув за кронами деревьев по сторонам. Крымчаки, опустошив колчаны, двинулись вперед — но выскочившие на открытое место защитники брода снова обрушили на них стрелы с тяжелыми гранеными наконечниками. Разбойники, смешавшись, отступили, ушли на свой берег. Спешились, давая отдых коням и дожидаясь подмоги.
Еще две тысячи подошли к ним перед закатом, и на рассвете одетые в доспехи ханские сотни под прикрытием сбившихся в толпу лучников начали переправу. Но приготовления эти оказались бессмысленны: выстояв целый день, положив у брода две сотни басурман и потеряв всего пятнадцать человек, князь Иван Шуйский ушел и на следующий день благополучно примкнул к Большому полку.
Дивей-мурза тем временем сообщил Девлет-Гирею о своей победе, и бесчисленные татарские войска начали переправу, обходя крепость и втягиваясь на столь удачливый для них Серпуховской тракт.
После получения этой вести, воевода Михайло Воротынский тоже привел в движение свое войско, и оно, бросив у Коломны все, кроме оружия и боеприпасов, вслед за крымчаками пошло по той же дороге в сторону Москвы.
В середине дня, возле деревни Молоди, что сразу за рекой Рожай, впадающей в Москву-реку, князь Михайло приказал вставать крепко, намереваясь здесь, в узости между рекой и ложбиной с обрывистыми краями, перекрыть татарам дорогу назад. Вперед, с несколькими сотнями боярских детей, умчался князь Хворостинин, заслуживший себе славу и доверие долгой безупречной службой в опричнине. Андрей же, всячески погоняя стрельцов, приказал ставить щиты гуляй-города, выстраивая их в несколько открытых сзади углов, направленных остриями в сторону врага, а у основания разорванных на ширину в два десятка шагов.