— Я уже, — махнул рукой Середин. — Сегодня не мой день.
— А я еще поброжу, — забрал у жены «помпушку» Виктор. — Да, Гариточка?
Вчетвером — если считать любовно обнимаемый Тюленем череп — они довольно быстро вышли к овальной полянке, а от нее, по тропе — к мысу с моторками. Иван — если, конечно, ради антуража это имя не прилепили работнику базы по жребию — как раз укладывал на корму, в рундук перед двигателем, крупный прорезиненный мешок.
— Большой попался? — поинтересовался у него Середин.
— Пудов пять, не меньше, — отер лоб паренек. — А вы уже все, наохотились?
— Да, чего-то не проняло.
— Тогда, может, поехали назад?
— Само собой. — Тюлень, раскачивая лодку, забрался на заднюю сидушку и уселся, разместив череп рядом с собой.
Ведун только головой покачал. Вместе с пареньком они столкнули катер с отмели, посадили Урсулу, забрались сами. Катер взревел мотором, развернулся и помчался назад, слегка подпрыгивая на низких волнах. Через час, оставив паренька возиться с кабаньей тушей, несостоявшиеся охотники поднялись в дом — и угодили как раз к обеду.
Урсулу, плотно набившую животик, после еды потянуло спать, а Олег отправился за антикваром — наблюдать, как тот бросает блесну. После того, как мачо вытянул одного за другим двух крупных окуней, ведун заспешил в скит за спиннингом и вскоре тоже пристроился побросать блесну с камней на южной оконечности острова. Увы, за час старательного «обстрела» воды во всех направлениях ни единой рыбешки даже не клюнуло, и Середин утратил интерес к бесполезному развлечению. Прислонив удилище к камням, он разделся, нырнул с камня в прозрачную глубину, поплавал несколько минут, после чего вернулся на берег и вытянулся на плоском валуне у самой кромки. Под ласковыми лучами он даже слегка закемарил, когда освященный крестик вдруг начал стремительно нагреваться. Еще не успев открыть глаза, Олег перекатился к вещам, выдернул из ножен косарь. Приподнялся на колени.
Вода плеснулась, волны побежали по сторонам, выдавая, что под самой поверхностью что-то движется. Ведун подступил ближе, наклонился. Из-под воды на него глянули бесцветные глаза, метнулись навстречу. Он резко отпрянул, заслонившись ножом, и навка булькнулась обратно.
— Не балуй, — предупредил Середин. — Серебро в воду суну.
— С ума сошел? — высунула лицо из воды нежить. — Больно же!
— Чего тебе больно?
— Хо-о-о-олодно, — протяжно пожаловалась навка. — Согрей, молодец. Согрей, а я тебя приласкаю.
— Знаю, как вы ласкаете, — спрятал косарь на место Олег. — Потом сам синюшным неделю ходить будешь.
— А чего не походить? — показалась меж камней еще одна голова с тонкими зелеными волосами. — Зато тебе хорошо-о с нами будет. Хорошо-о-о…
— Хорошо навеки, — усмехнулся ведун. — Нечто я не знаю, что вы со своими гостями делаете?
— Согрей нас, молодец, — тихо попросила девушка, выглянувшая из-за камней со стороны берега. И улыбнулась: их гостю оказались отрезаны пути к отступлению.
— Я бы с удовольствием, девочки. — Небрежным привычным движением Олег начертал в воздухе вытянутый полуовал, знак воды, и пробил его пальцем, давая понять здешним обитателем, что он свой — их, водяной крови. — Да как-нибудь в другой раз.
— Откуда ты знаешь? — по грудь высунулась из воды навка, что плавала в озере. — Где ты его видел? Ты ведь не наш! Или наш?
— Свояк я водяному, — развел руками Середин. — Считай, что близкий родственник. Серебром вас не травлю, но и вы меня щекотать не думайте. Хозяин озерный вам быстро ласты пообрывает.
— Врет он все… — Девушка выступила из-за камня: ладная, хоть и худоватая, с большими глазами, прямым носом и маленьким ротиком. Мавка? Русалка? Скорее первое. Русалки от живых девушек почти не отличаются. А на мавок смерть красоту дивную наводит, чтобы парней заманивать. И злые они, за жизнь неудачную мстят. — Врет. Держите его!
— Самая хитрая? — Ведун провел на камне линию, снял рукой свое живое дыхание и кинул его на кончики черты, закрепляя границу. — Смотри, словом цепным заворожу, в круг поставлю и сохнуть на солнце брошу. Что делать станешь?
— Еще один колдун? — удивилась девушка. — Коли так — гребешок давай. И платье новое хочу. И сапожки.
— И мне туфли, и мне сарафан! — забеспокоились навки.
— Ух ты! Как вам тут вольготно живется, — удивился Середин. — Кто это вас к подаркам приучил?