Последние отзывы

  36  

— Вижу я, впереди низинка, и вроде деревьев no-меньше. Ну, думаю, где низина, там и болото. А в болотах вода-то завсегда чистая, через торфяники фильтруется. Можно не кипяченой пить! Я тут же туда повернул, через орешник продрался… Да, орехи там у же поспели, фундук натуральный. Вот… Ну, значит, продираюсь через орешник, а там колея. Я еще, помнится, удивился: откуда здесь колея-то? Не тропа даже, а самая натуральная колея: две полосы до самого камня продавленные, и валик с чахлой травкой посередине. А потом и соображаю: да ведь это дорога! Дорога та самая. Ну, что мы искали. Тут я как кинусь бежать. В смысле, вперед. Я ведь человек уравновешенный, хладнокровный. Я понимаю — никуда дорога не денется, коли уж накатали, а вода прямо сейчас нужна. Ну, я в низинку…

— Я так думаю, мужики, — перебил его Кузнецов, — что толпой нам тут шляться и вправду не след. Засветимся. Разведку нужно сделать по-тихому, внимания не привлекая. Жратвы, кстати, раздобыть на первое время. В общем, место здесь, в можжевельнике тихое, случайных людей сюда забрести не может. Думаю, базовый лагерь нужно делать здесь. Мы с Нелей пройдем по дороге до ближайшего селения, попытаемся разведать обстановку и чего-нибудь купить. Если купец не врет, и до ближней деревни пять верст, до вечера успеем обернуться.

— А я? — возмутился Игорь. — Это ведь я дорогу нашел!

— Ладно, — махнул рукой фогтий. — И ты тоже пойдешь, Магеллан. Двое дворян и приличная леди опасными показаться не должны.

Наскоро перекусив, и оставив все вещи, кроме меча и ножа на поясе и кошелька в поясном кармане, все трое продрались через рябинник на дорогу и, повернув на запад, пошли быстрым шагом, экономя драгоценное время.

На протяжении почти трех километров дорога тянулась через драгоценный ясеневый лес, временами перемежающий с рябинниками, можжевельником и небольшими кленовыми рощицами, как вдруг впереди открылся обширный луг, за которым, почти скрываясь за линией горизонта, величественно помахивала темными крыльями ветряная мельница, сильно смахивающая на голландскую — с конусообразным верхом и широкой «юбкой» у земли.

— Вот черт, — не удержался Кузнецов. — Надеюсь, купец ничего не перепутал, и не высадил нас в Нидерландах.

Спутники ничего не ответили, а вот дорога, нырнув ч широкую низину и попетляв там между пахнущими тиной ямами, опять забралась наверх, и с вершины взгорка спутники опять обнаружили, что вдоль линии горизонта машут крыльями ветряные мельницы — на этот раз целых три.

— Вот жаба, — на этот раз засомневался Берч. — Неужели и вправду промахнулся?

Дорога опять спустилась между холмами, потом поднялась наверх, потянулась вдоль черного из-за вывернутых комьев поля и увидели пахаря неподалеку пахаря, бредущего за вороной лошадью.

— Озимые, что ли, сажать собирается? — пожал плечами Кузнецов. Больше всего его удивило не то, что поле возделывают ранней осенью, а то, что за сохой стояла женщина. — Эй, хозяюшка, дай Бог тебе урожаев хороших, ты к нам на пару слов не подойдешь?!

Женщина обернулась, натянула поводья, после чего бросила лошадь с плугом прямо в поле и, вытирая руки о подол, пошла навстречу гостям.

— По-русски понимает, уже хорошо, — негромко порадовался фогтий, оглядывая незамысловатый наряд сервки: платок на голове и домотканое платье с несколькими юбками, одетыми одна поверх другой.

— И вам здоровья, добрые люди, — поздоровалась женщина.

— Мы с женой и пажом плыли в Аренсбург, — не дожидаясь расспросов, сообщил Витя. — Купец, высаживая, сказал, что здесь совсем рядом.

— Обманул тебя купец, добрый человек, — приветливо улыбнулась сервка. — Город наш совсем с другой стороны, и идти до него далече. Коли дальше по дороге, то в деревне нашей, Лаапки, отворот будет, от моря вглубь острова, к Робаке. Дорога через сушу одна, заблудиться не бойтесь. Оттуда к Каисе, потом на Пиилу. В ней двор постоялый есть, в нем и переночуете. По утру на Саю пойдете далее, а от нее до Аренсбурга ужо рукой подать, после полудня доберетесь.

— А ты чего, вдова? — втиснулся в разговор Берч.

— Господи помилуй, — испугалась женщина. — Почто говоришь-то такое, господин?

— А чего пашешь сама, а не муж?

— Я и баба, и мужик, я и лошадь, я и бык, — несколько успокоившись, ответила прибауткой сервка. — Когда ж мужу пахать? В море он каженный день выходит, по рыбу. От земли, известно, не прокормишься. А нас в доме пятеро…

  36