54 
— Седлай коней, сами в бронь одевайтесь, дворню поднимайте. Выступаем.
— Так… Как же барин? Через неделю сбирались?
— Налатник мне принеси, нет отчего-то в сундуке. И помоги железо одеть.
Холоп помог боярину накинуть шелестящую, ако шелк, стальную броню, застегнул крючки.
— Ты еще здесь, Антип? — рыкнул на него Шуйский. — Я что, ждать вас должен?
— Да, барин, — попятился к лестнице мужичок. — Сейчас заложим.
Однако, как не рычал боярин Петр на своих рабов и крепостных, как не пинал их ногами и не подгонял плетью, воинский обоз смог выползти из ворот усадьбы только далеко за полдень. Чай, не на один день сбирались. Потребно было и шатер походный, ногайский, ханом Абдулой шейбанидским подаренный, с собой уложить, складень свернуть, крупы и убоины взять, курам-петухам многим шеи посворачивать, каждому холопу полную справу воинскую собрать и доспех выдать. И хотя готовились к зимнему походу еще с лета — но в самые последние часы все одно оказалось, что то забыто, это не сделано, и самого необходимого не хватает.
Озлобленный боярин, рвущийся в поход, клял своих подворников и ярыг, обещая спустить шкуры всем до единого, и в конце концов махнул рукой, сказав, что все недостающее купит в городе. Петр Шуйский успокоился только тогда, когда холодный ветер кинул ему в лицо горсть крупянистого снега, попытался забраться под лисий подшлемник, опробовал на прочность под битые нежным кротовьим мехом суконные шаровары и шитые катурлином валенки. Только теперь он ощутил, что поход начался, что долгие дни и, пожалуй, даже годы ожидания остались позади.
Местом для сбора рати боярин назначил древний город Бежецк, стоящий на реке Мологе столько веков, что, верно, превосходил по возрасту даже Бога-сына, если вовсе не был сотворен Господом вместе со всем этим миром. Бежецк не окружали крепостные стены, что позволяло войску спокойно притулиться к окраинам, не тесня жителей, вызывая их недовольство, но и не оставаясь в чистом поле, отделенным от лавок, ярмарки и ладных слободских девок высокой преградой. Вдобавок, в этих древних святых землях стояло огромное множество монастырей, готовых дать путнику приют, накормить и обогреть его, и снарядить в дальнюю дорогу. Видать, потому и не заботился древний городок о своей безопасности что со всех сторон от него возвышались каменные стены и округлые башни богатых монашеских обителей, зачастую имеющих куда больше пушек, припасов пороха и ядер, доспехов и кованных клинков, нежели казенные царские крепости.
Впрочем, боярин Шуйский, желая ощутить себя идущим на рать воином, в господних обителях или теплых слободских домах останавливаться не стал, повелев поставить шатер на заснеженном заливном лугу, один край которого обозначали высокие метелки камышей, а другой — воздевший к небу голые черные ветви густой березняк.
Холопы, недовольно морщась, но не решаясь высказать неудовольствия, вслух, принялись разбирать сани, распрягать лошадей и задавать им с дороги сена, рубить на реке прорубь, а их господин, восседая на белом жеребце злобной туркестанской породы, возвышался над суетящимися людьми, вглядываясь в сторону садящегося за подернутый дымкой горизонт солнца.
Впрочем, возможно то, что Петр Шуйский сорвался из родной усадьбы еще до Юрьева дня, принесло и некоторую пользу: первое, что видели начавшие подтягиваться спустя несколько дней к месту сбора отряды, так это большой войлочный, крытый шкурами, шатер их воеводы. Каждому становилось ясно, что боярин, не смотря на молодость, относится к своему делу серьезно, и на авось надеяться не собирается.
После дня святого Филиппа на льду Мологи появились первые конные отряды — то привел два десятка боярских детей боярин Алехин Сергей Степанович. Расцеловавшись с Петром Ивановичем, приходящимся ему племянником, он сослался на старость и ушел устраиваться на постой в город. Следующим днем спозаранку появилась кованая полусотня с небольшим обозом от Моркиных гор, боярина Кошкина Ивана Андреевича, а спустя час — небольшой отряд оружных смердов Петра Служкина, из Гориц. После полудня подтянулись ратники из Сулежского Борока, Суфомны, деревни Тамтачки, разбогатевшей на бондаревском мастерстве тамошних смердов, и теперь дающая рать большую, нежели обедневшие боярские дети Киверичи, ведущие свой род еще от Святополка.
С каждым подходившим отрядом у боярина Шуйского появлялось все больше и больше уверенности в своих силах, своих возможности и своей значимости: ведь это была его боярские дети. Ратные люди, живущие на его земле и послушные его воле.
54 
