70 
— Нет, ифрит…
— И правильно. Потому что я сам за тобой послежу.
* * *
В короткой, шитой алой и золотой нитью, суконной курточке, закрывающей только ребра и застегивающейся на груди единственным крючком, и светло-бежевых атласных шароварах невольница казалась, скорее, танцовщицей из стриптиз-клуба, нежели колдуньей. Да и компоненты для своего чародейства она выбрала весьма необычные: степные грибы оказались обыкновенными шампиньонами, трава, большей частью, — щавелем. Правда, имелись и незнакомые кандидату физических наук травки — но в относительно малом количестве.
Часть собранного сена шаманка посушила, кое-что забросила в молоко вместе с пленками грибов — сами шампиньоны съела. Потом долго колдовала над кувшином, постоянно таская его из одного места в другое, ставя то в тень, то на солнце, припевая над ним какие-то молитвы или заклинания. Впрочем, как подозревал Тирц, она просто соблюдала тепловой режим, не давая зелью сильно перегреться или остыть.
По прошествии восемнадцати дней она заварила в небольшой глиняной пиале кипятком сушеные растения, выдержала почти до обеда, потом выпила настой и принялась разжигать огонь. Потом, постоянно ловя глазом пламя, начала кружиться, тихонько себе подвывая.
Тирц кинул у входного полога несколько подушек и развалился на них, с интересом наблюдая за зрелищем.
Она кружилась все быстрее и быстрее, и у русского уже у самого начала кружиться голова, и он начал терять счет времени. Лишь голова колдуньи с прикованным к огню взглядом казалась словно насаженной на кол.
— А-а-а! — Она внезапно упала, распластавшись на коврах и тяжело дыша.
Александр дернулся было помочь, но вовремя спохватился — а вдруг это часть ритуала?
Шаманка пролежала минут пять, потом зашевелилась, поднялась во весь рост. Постояла. Уверенной походкой дошла до ифрита и села рядом.
— И что сказала прародительница? — поинтересовался он.
— Разве ты не знаешь? — удивилась женщина. — Я еще не входила в земли духов, я лишь постучалась в дверь. Когда дверь откроется, духи позовут.
— Интересная технология, — зевнул ифрит. — Долго ждать?
— Нет. Меня зовут всегда. Бабка рассказывала, когда шаманка стареет, духи начинают звать ее не каждый раз, а все реже и реже. Нужно успеть передать умение внучке, иначе дверь может закрыться навсегда, и род навсегда забудет дорогу к прародительнице.
— Оказывается, даже духи любят баб помоложе. — Тирц окинул ее взглядом и довольно хмыкнул: — Ничего, тебя еще надолго хватит.
У него даже появилось желание протянуть руку, стиснуть невольнице грудь, но он передумал — нечего от камлания отвлекать.
Неожиданно колдунья завалилась на бок, испуганно оперлась рукой, выпрямилась, дотянулась до кувшина с перебродившим молоком, принялась жадно пить. Поставила его на место, вскочила, снова закружилась у почти прогоревшего очага. Рухнула. Отлежалась. Отползла к Тирцу, без стеснения привалившись к нему, словно имела дело не со своим господином и владельцем, а со спинкой дивана. Схватилась за молоко, осушив крынку до половины. Немного посидела ровно, потом опять начала заваливаться на бок и тут же вскочила, снова устроив поначалу медленное, а потом все более и более быстрое вращение. Упала на ковры, изогнулась дугой и покатилась, словно и лежа хотела продолжать свой танец — пока не уперлась в стену шатра и не забилась в мелких судорогах.
Конвульсии продолжались довольно долго, но в конце концов начали потихоньку затихать. Колдунья приоткрыла глаза, попыталась встать на четвереньки, но плюхнулась набок, словно умирающая собака. Снова поднялась, и снова завалилась. Несколько минут полежала на боку, вытянув руки и ноги, потом снова встала на четвереньки и торопливо помчалась к выходу, мелко перебирая руками и ногами — но не рассчитала направления и влетела головой в стенку шатра.
— Ни хрена ты кефирчику опилась, — покачал головой Тирц. — Ходить уже разучилась.
— Мне… надо… — прошептала шаманка.
— Ох, блин, — вздохнул Александр. — Все так и норовят мне на шею усесться.
Он перекинул ее через плечо, вынес в степь на полверсты от ставки и опустил в высокую густую траву.
Шаманка на получетвереньках отбежала немного в сторонку, присела. Тирц с интересом наблюдал за тем, как она пытается удержать равновесие, а когда шаманка выпрямилась во весь рост, натянула шаровары, а потом со всего размаха грохнулась на спину, плюнул, подобрал и отнес назад. Положив невольницу на персидский ковер напротив входа, он накрыл ее тонким шерстяным одеялом.
70 
