80 
— Куда?
— К храму нашему… На Боровинкином холме.
— Какое же это паломничество? — опустил клинок Андрей. — Тут ходьбы полчаса.
— Она… Она на коленях пошла, княже. Милости вымаливать. О сохранении покоя семейного.
— Дура, — убрав саблю в ножны, повернулся спиной к кухарке Зверев. — О спасении семьи Богоматери молятся.
О святых Петре и Февронье Муромских кухарка могла бы и знать. Чай, не язычница, не католичка. Эти двое, хоть и были супругами, но спасением браков не занимались. Вот уже не одно столетие они неизменно оставались покровителями влюбленных. И молились им только о спасении любви.
— Черт! Пахом, ты где?! Где холопы наши новые? Чего делают?
Пахома он вскоре нашел. Пополнение из восьми десятков ребят дядька выстроил на жнивье за деревней и учил первым, простейшим приемам обращения с бердышом: как держать, как перехватывать, как закрываться. Громадных топоров на ушкуе и в доме удалось найти всего двадцать три штуки, и теперь они переходили от ученика к ученику, как эстафетная палочка. Глаза мальчишек горели огнем. Видимо, они воображали, как кромсают татар и упырей, а потом собирают добычу и становятся такими же невероятными богачами, как Илья или Изольд.
— Княже! — увидев Андрея, заторопился навстречу дядька. — Дозволь в грехе повиниться?
— Ты еще голову пеплом посыпь, — усмехнулся Зверев. — Ну откуда за тобой грехи? Перестань. Это я у тебя ныне в должниках оказался.
— Вчерась я поначалу детей малых успел в холопы записать. Не думал, не ждал, что столько ладных парней заявится. Опосля, знамо, недоростков заворачивал. Ныне же смотрю: ну куда их в сечу? Дети же еще! Малые, глупые, слабые. Сгинут ни за грош.
— Вот и хорошо, что дети. Пока вырастут, ты их обучить успеешь, натаскать для битвы. Клинком и бердышом лучше, чем любимой ложкой, владеть станут. Тогда мудрости твоей и порадуемся.
— Не серчаешь, стало быть?
— Нет, конечно. Кормить только их лучше надо. Чтобы мясо нарастало. И к работе тяжелой прямо сейчас приставлять. Чтобы крепли. А то ведь иной холоп и лука не натянет.
— Коли так, — повеселел дядька, — то ты полсотни луков зараз готовь. Пригодятся!
— Приготовлю…
Мысли опять вернулись к серебру. Где его взять? Полсотни луков…
Хотя с другой стороны… Почему бы им пищали не сделать? На то серебро, что за боевой лук мастера просят, железных стволов полсотни сковать можно. А обращаться с ними он мальчишек научит. Не впервой.
Князь стоял, повернувшись лицом к заводи, и увидел далеко внизу, как по излучине дороги под руки ведут полную женщину. Подол ее рубахи спереди был темным, ноги — тоже. В крови, что ли?.. Княгиня… Пожалуй, ближайшие два-три дня она и вовсе ходить не сможет. Какая уж тут ругань и плеть?
— Ты слышишь меня, княже?
— В другой раз, Пахом. В другой раз.
К ужину Полина, естественно, не вышла, как не появилась и к завтраку. Андрей маялся между естественным желанием навестить больную и необходимостью выдержать характер. При всем том букет у его изголовья утром сменился высокими разноцветными люпинами. Неужели сама приходила? Холопкам такие поручения обычно не доверяют.
Что тут оставалось делать? Других забот у князя Сакульского считай что и не было. Удел его трудился с размеренностью хорошо отлаженного механизма: крестьяне занимались землей, дожиная последние участки ржаных полей; у Ладоги стучали топорами корабельщики, готовясь начать работу; крутилось мельничное колесо, каждый день отправляя по мощеной дороге несколько возков с обрезными досками. С женой… Заняться женой тоже как-то все не получалось. На охоту, что ли, опять отправиться?
Его внимание привлек дробный цокот копыт, разлетавшийся далеко по сторонам в тихом корельском воздухе. Тут вообще никто на рысях не носился — жизнь была уж очень тихой и размеренной. Откуда взялся такой торопыга?
— Никак, случилось что? — подняла голову баба, подметавшая крыльцо.
Зверев оперся на перила, глядя в сторону моста. Как раз по нему и должен был пролететь нетерпеливый всадник. Но юный витязь в остроконечном шеломе, алом плаще и тисненом кожаном поддоспешнике свернул не к деревне, а к дому, натянул поводья возле самого крыльца и лихо спрыгнул на землю. Коротко склонил голову:
— Князь Андрей Васильевич? Князь Сакульский?
— С кем имею честь?.. — осторожно начал отвечать Зверев, но паренек его перебил:
80 
