— Ты мне нравишься, капитан Мэтью Ро, — перебив дядюшку, сказал князь Сакульский. — Жаль с тобой расставаться, не хочу. Чего ты забыл в своей туманной угрюмой Англии? Оставайся здесь, у меня при дворе. Положу тебе жалованье вдвое больше капитанского, жену подберем ладную да ласковую, дом построю большой и светлый. Живи. Живи, Мэтью!
Извечная дилемма: человеческая жизнь против многовековой важнейшей коммерческой тайны, дружба и симпатия против государственных интересов. И чего бы ни требовала совесть, мораль, справедливость — но государственные интересы неизменно оберегала неумолимая смертная казнь.
— Оставайся, Мэтыо…
«Оставайся, и князь Сакульский сможет поклясться, что подаренная тебе тайна никогда не покинет пределов Руси. И тебе не нужно будет умирать. Ты станешь веселым и счастливым кормчим, иногда будешь стоять у штурвала ушкуя, но куда больше времени — отдыхать в уютном домике, ожидая, не нужно ли ныне поехать куда княжеской чете, или они заняты другими хлопотами. Оставайся…»
— Нет, князь, — замотал головой англичанин. — Мне не терпится рассказать отцу о своем открытии. Представляю, какие у него будут глаза, когда я скажу, что знаю новый путь в Московию! Что нам не нужно прорываться через Балтийское море и торговаться с датчанами и Ганзой…
— Что ты сказал?! — Андрей так хлопнул ладонью по столу, что подпрыгнули и англичанин, и князь Друцкий. — Ты считаешь меня плохим и недостойным правителем?
— Нет, князь, — растерянно пробормотал сын адмирала. — Я ничего такого не говорил.
— Ты обвиняешь меня во лжи?! — резко поднялся Зверев, выдернул саблю и плашмя хлопнул ею по столу. — Эй, Риус! Дай капитану свой клинок. Во двор, Мэтью! Такие оскорбления смываются только кровью.
Человек может остаться на новом месте только добровольно. Если держать его силой, страхом, обманом — он все равно сбежит. Оставаться добровольно англичанин не захотел.
Во дворе холопы торопливо растащили телеги, убрали к стене ясли, турнули из лужи разомлевшего хряка.
— Простите, князь, я не хотел вас обидеть. Если вас устроят мои извинения, я готов принести их в любом виде.
— Зачем столько слов? Это всего лишь поединок, Мэтью. Неужели у вас в Англии не бывает дуэлей? Ты умрёшь — и я успокоюсь. Ты убьешь меня — и меня перестанут мучить муки совести. Все честно.
— Я не хочу вас убивать, князь.
— И я тебя, Мэтью. Но мы мужчины, воины. Нам положено убивать друг друга во имя славы и по долгу службы. Давай сделаем это красиво.
— Как скажете, князь… — Англичанин наконец взял у рыжего мальчишки саблю и вышел в центр двора. — Постараюсь удовлетворить ваши желания.
Они скрестили клинки — и Андрей вдруг понял, что напоролся на очень сильного противника. Мэтью Ро атаковал его быстро, решительно, хорошо отработанными приемами. Почти все его выпады основывались на глубоком переносе клинка — пытаясь парировать, Зверев лишь открывался, и от ран его спасало только поспешное отступление. Пробежав за считанные секунды весь двор, он запрыгнул на телегу с бочками, по ней перескочил мимо англичанина обратно на середину вытоптанной площадки, взмахнул клинком, собираясь для новой стычки. Совесть от предчувствия близкой смерти моментально уснула. Теперь князь думал только об одном: о схватке.
Сын адмирала развернулся. Левая рука заброшена за спину, на лице написано абсолютное спокойствие, клинок — в полусогнутой руке перед собой. Он засеменил ногами, подбираясь ближе, резко выбросил руку. Андрей попытался подбить его клинок вверх — но Мэтью еле заметным движением кисти подкинул кончик оружия, сабля князя проскочила перед ним, и он благополучно закончил выпад. Зверев еле успел отпрыгнуть, чтобы не получить клинок в горло.
Англичанин тут же пододвинулся, снова выбросил руку. Андрей попытался отбить саблю влево — она описала понизу петлю и оказалась перед его открытой грудью, устремляясь в самое сердце. И опять князь чудом отпрянул в последний момент, отойдя к свиной луже, а сын адмирала сделал новый выпад и… Андрей вдруг сделал шаг не назад, а вперед, к наклонившемуся в глубоком выпаде противнику, отгораживаясь от его сабли своей, поставленной клинком вниз. На миг они встретились глазами — и князь рванул клинок вперед и вверх, поперек груди недавнего капитана. Шагнул мимо него, поднялся на крыльцо, вошел в дом и упал в трапезной на лавку, кинув на стол окровавленный клинок.