241 
Она была убеждена, что болезнь миссис Шоу — это следствие ненависти, предвзятости и предрассудков, которые та постоянно разжигала в себе и которые старалась внушить другим. Но Салах понимала, что эти слова Корана относятся и к ней. Ее несчастье — наказание за эгоизм и недостойное поведение.
Сейчас ей не хотелось думать о беременности и о том, как она будет дальше жить. Самое страшное, что она вообще не знает, что предпринять, хотя сидит в больничном коридоре, где аборты, обтекаемо называемые «необходимые процедуры», делают, по всей вероятности, круглые сутки.
Страх отпустил ее лишь на мгновение, когда она встретилась с Рейчел. Когда подруга прошептала: «Я съездила туда и все уладила», Салах почувствовала, что с плеч у нее будто гора свалилась, ощутила такую легкость, словно могла бы вот-вот взлететь. Однако, сообразив, что слова «съездила» и «все уладила» касаются покупки квартиры, в которую Салах никогда не переедет, она пережила удар, и отчаяние сильнее прежнего навалилось на нее. В Рейчел была ее единственная надежда на избавление от смертного греха, совершенного против религии и семьи, единственная надежда на то, что все сохранится в тайне. Но теперь она знала, что все предстоит сделать самой, помощи ждать неоткуда. А она даже не могла себе представить, с чего начать.
— Салах?
Она повернула голову на задыхающийся, тревожный голос, каким обычно окликал ее Тео в те ночи, когда они встречались в саду. Он направлялся в бабушкину палату; в руке он держал запотевшую банку кока-колы.
Она, машинально подняв руку, сжала кулон, словно пряча от него камень, чтобы Тео не догадался, что сейчас он для нее значит. Однако Тео разглядел свой подарок и все понял. Он сел рядом с Салах, банку кока-колы поставил на пол. Салах наблюдала за ним, потом опустила глаза на крышку банки.
— Рейчел сказала мне, Салах, — с трудом произнес он. — Она думает…
— Я знаю, что она думает, — прошептала Салах. Она хотела попросить Тео, чтобы он отошел от нее или хотя бы сделал вид, что они разговаривают о здоровье его бабушки: она проявляет сочувствие, а он благодарит ее за участие. Но сейчас он сидел рядом, и после нескольких долгих недель, когда они не виделись, его близость волновала ее. Ее сердце рвалось к нему, а сознание внушало, что ради того, чтобы выжить, надо держаться от него подальше.
— Что ты решила делать? — спросил он. — Я после разговора с Рейчел ни о чем больше не могу думать.
— Бога ради, Тео, что толку говорить об этом?
— Что толку? — с горечью в голосе повторил он вопрос. — Если так, то тогда со мной все в порядке. Раз это не мое дело, то разговаривать действительно не о чем. Но я люблю тебя, Салах. И ты говорила, что любишь меня.
Крышка банки вдруг задрожала и расплылась. Салах быстро заморгала и отвернулась. А рядом с ними текла своим чередом больничная жизнь. Санитары сновали мимо, толкая перед собой носилки на колесах, врачи шли на обход, сестры развозили тележки с лекарствами. Но Салах и Тео не замечали ничего, что творилось вокруг, словно были отгорожены стеной.
— Сколько времени, — обратился к ней Тео, — тебе понадобилось, чтобы понять, что ты любишь Кураши, а не меня? Один день? Неделя? Две недели? А может быть, ты его не любила?.. Ведь ты уверяла меня, что у вас совсем не обязательно, вступая в брак, испытывать какие-нибудь чувства. Ты тоже так считаешь?
Салах чувствовала, как сильно пульсирует кровь под родимым пятном. Она никак не могла заставить Тео понять ее. Ведь для того, чтобы он понял, надо было сказать правду, а сказать ее она не могла.
— Я не переставая думаю, как это случилось и где. Я надеюсь, ты простишь меня. Но ведь этого между нами не было. Могло быть, но не было. И там, на Конском острове. Даже тогда в саду, когда твой брат…
— Тео, — взмолилась Салах. — Пожалуйста, не надо говорить о наших делах.
— Они же не наши. Я тоже думал, что они наши. Даже когда ты предупредила о скором появлении Кураши, я все еще думал о нас как о едином целом. Я носил этот проклятый браслет…
Салах вздрогнула, услышав, как он это сказал. Сейчас, она заметила, браслета на его руке не было.
— …И все мучился: ты же знаешь, что не должна выходить за него замуж. Ты можешь отказаться, потому что отец ни за что не заставит тебя выйти замуж против воли. Да, он восточный человек, но он же еще и англичанин. Может быть, даже больший англичанин, чем ты. Но шли дни, недели, а Кураши все еще оставался здесь. Твой отец ввел его в члены «Сообщества джентльменов» и представил как своего сына. «Через несколько недель, — сказал он мне, — он войдет в нашу семью. Наша Салах его невеста». Я должен был все это слушать, поздравлять, желать всего наилучшего, а сам я в это время хотел…
241 
